Вера Чиркова - Маг для бастарда

— Где ты видишь доброе утро? — саркастически буркнула она, но за последнее время я настолько привык не реагировать на подобные высказывания, что все чаще справлялся с собственным раздражением и без заклинания невозмутимости.

— Я не намерен с тобой спорить на эту тему. Если хочешь кофе, будь вежливой и только.

— Пожалуйста, — прорычала ведьмочка, — сделай мне кофе.

— Вот, — не стал я настаивать на более приветливом варианте обращения.

— А пирожок?

— А вот пирожков не будет. Скоро сварится мясо и будем завтракать. Но ты можешь пока начинать рассказывать мне историю моего нового сородича.

— Ты ведь не отстанешь? — Спросила она безнадежно через несколько минут, отпивая кофе крошечными глотками.

— И не мечтай. Но поторопись.

— Ладно… но не осуждай нас сразу… это Таил. Таилос.

— Как любопытно, — сразу вычислил я странное совпадение имен, — продолжай.

— Думаешь, мне его не жаль? — Вдруг взвилась девчонка, — он же со мной возился, как с родной дочерью! А когда она умерла… ну, подстроила ту смерть, на него было страшно смотреть.

— Думаю, мне будет очень трудно… вас не осуждать, — огорченно вздохнул я, сразу представив, как могли развиваться тогда события, — сколько лет Таилу- младшему?

— Шесть с половиной, — выдавила она угрюмо, — а ты представь, каково было матери, когда она узнала, что королева собирает бастардов?

— А она не могла просто отправить тебя к бабушке? — еще произносил я, но уже понимал, что ничего бы это не дало.

Королева вынудила бы ведьму вернуть себе девчонку, особенно если узнала про намечавшееся пополнение в семействе оборотня.

— Как? — Саркастически усмехнулась Мэлин, — Таил уже считал нас своей семьей. Пытался меня воспитывать.

— Несчастный, — искренне пожалел я нового подчиненного, — могу представить, сколько он вытерпел.

— Вот почему ты такой злой?

— Тебе не кажется, что это называется не злой, а справедливый? Но рассказывай дальше.

— Не буду.

— Мэлин, прекрати капризничать. Помешай мясо и рассказывай, немного осталось.

О том, что сказать ей осталось самое главное, я благоразумно умолчал.

Она нарочито долго мешала бульон, ворчала себе под нос, что нормальные люди выбрасывают пену, когда мясо закипает, искала в сумке душистые травки, добавляла их в котел и досаливала варево. Наконец, закончив испытывать моё терпение, и не заметив, что я незаметно проверил, чего она там насыпала, ведьмочка села на свое место и нехотя продолжила рассказ.

— Когда бабушка меня забирала, они разругались. Таил хотел помогать ей меня воспитывать, но она не позволила. Сказала, что ему нужно искать себе другую женщину.

— Какая добрая бабуся, — заметил я.

— Ты снова не понимаешь. У нее не было выхода. Если бы он поселился с нами на болоте, пришлось или признаваться во всех тайнах и в обмане, или уйти матери и жить одной, а ей в тот момент и так было несладко. Она же его любила.

— Мэлин, когда люди любят, они доверяют. Как только человек говорит, что не верит, можно считать, что он не любит, — авторитетно заявил я.

— Зеленый ты еще, — со знакомой старушечьей жалостью взглянула она, — а я видела, сколько мать слез тайком пролила. И малыша Таилом назвала, мы с бабушкой специально ему всякие смешные прозвища придумывали, чтоб это имя не произносить. А как ему исполнилось три года, и мы научили его оборачиваться в кота, одна знакомая ведьма помогла купить тот домик в Черуне, и мать перебралась подальше. Но письма и вещи присылала… с оказией.

— А оборотень так и ничего не знал?

— Нет, — тяжело вздохнула ведьмочка, — но оказывается, искал нас. И однажды встретился мне… почти два года назад, в селе неподалеку от того места, где мы жили. Я в лавку прибежала, за солью и всякой мелочью… он там был. Сразу узнал, кинулся обнимать. Но был не один… с женщиной. И она на меня с такой ненавистью посмотрела… я сразу все поняла. И сбежала.

— А спросить, поговорить? Хотя… думаю, ты тогда еще упрямее была, чем сейчас, — вздохнул я, — так он вас потом все- таки нашел?

— Нашел. Пришел с подарками, с конфетами, но бабушка его выгнала. И это я виновата… не утаила про ту встречу в лавке. Бабушка и обозлилась. Сказала, оборотни все непостоянные, и он такой же, раз так быстро мать забыл.

— Думаю, мне совершенно не хочется с нею знакомиться, — задумчиво заключил я, — так что там про проклятье?

— Он тогда ушел… но недалеко. Купил домик в селе и стал за нами следить. Почти год следил, а потом узнал одну ведьму… старую бабушкину подругу. Она носила от матери нам весточки, ведьмам не хватает сил на магические письма.

— Я знаю.

— Он проследил за ней, но она заметила слежку и спутала следы. Только Таил уже почувствовал, что от нее пахнет матерью.

— Вот бедолага, — мне было искренне жаль мужчину, — и что он сделал?

— Поймал меня. И сказал, что не отпустит, пока я не расскажу правду.

— Не сомневаюсь, что этим он тебя только обозлил, и ты ничего не сказала.

— Хуже… — совсем сникла Мэлин, — я вызвала бабушку. Отправила иллюзорную мышку, он не заметил.

— И бабушка рассвирепела, — подвел я итог, — все ясно.

— Нет, немного не так… он пригрозил, что если мы не расскажем правду и не дадим адрес матери, то он все равно найдет ее сам. И похвастался, что знает в каком направлении искать. Вот тогда бабушка и надела проклятье… знала, что в таком виде он в город не сунется.

— Вот почему он нашел самое заброшенное местечко неподалеку от Черуны, — сообразил я, наконец, как случилось, что наши пути пересеклись, ведь я тоже искал именно такое место, — не удивлюсь, если узнаю, что за это время он разведал всё, что мог, и подбегает сейчас к тому милому домику, откуда мы вчера уехали. Думаю, нужно написать Агану, чтоб взял его под опеку.

— А мнение моей матери тебе не интересно? Она, между прочим, не желает его видеть.

— Мэлин, твоя мать не произвела на меня впечатления забитой или глупой хуторянки, мне думается, ей вполне под силу самой во всем разобраться. А ты не сиди без дела, наливай бульон, пора завтракать.

— И ты даже ругаться на меня не будешь? — Вдруг заинтересовалась она.

— За что?! — Кротко осведомился я, изучающе рассматривая ее озадаченную рожицу, похоже, девчонка и в самом деле считает, что я из мужской солидарности начну сейчас метать громы и молнии.

Великая пентаграмма, прав был мой учитель, говоря, что люди зачастую бывают наивны, как дикари. Ей даже в голову не приходит, что никто не сможет отчитать их доходчивее, чем они с бабусей ругают себя сами, и будут ругать еще не один раз и не один год. А я вообще не имею права вмешиваться в дела людей или судить их поступки. Ну, если только в душе.

— Вот бульон, — девчонка тряпицей принесла миску с горячим варевом, и я мигом создал плетеную из травы подставку.