Изольда Северная - Ups & Downs

Эта мысль теперь была смерти подобна.

Мужчина ждал. Поразительно, он действительно ждал моих криков. Он действительно ждал, когда тишину, прерываемую лишь нашим громким дыханием, пронзят роковые слова, которые станут эпилогом его жизни.

Он ждал смерти.

Он давал мне шанс. И я умоляла себя воспользоваться им. Потому что этот шанс был последним. Потому что больше такого не будет. Потому что больше мне не понадобятся такие шансы.

— Черт возьми, женщина. Я недостаточно ясно выразился?

Он выразился слишком ясно. И мое молчание (увы) не означало сомнение. Возможно, я прокляну себя завтра. А пока я слишком устала. Ото всего.

Я нуждалась в забытье. Я хотела забыть обо всем хотя бы на то время, пока он будет со мной. Я желала забвения. Я мечтала о той надежности и силе, которая будет чувствоваться в каждом его движении. А еще я наконец смогла себе признаться, что еще ни разу в жизни так дико не хотела мужчину. Моя жизнь была слишком коротка, чтобы упускать подобную возможность и тратить время на сожаление.

К тому же, уже через секунду, когда он, наконец, верно истолковал мое молчание, я поняла, что сожалению не будет места. Не будет места ничему кроме дикого огня этой ночью.

Желание испепеляет. Удовольствие превращает в животное. Страсть уничтожает все барьеры. Разума. Доводов. Обстоятельств.

Неважно ничего кроме желания. Есть лишь оно, господствующее в сумраке этой комнаты.

Я — агония. Я — экстаз. Я — его мир, полный чувственных удовольствий. Он дышит и живет мной. А я жива его великолепными движениями, которыми он пронзает мое человеческое хрупкое тело. Он огромный внутри меня, разрывает, заполняет полностью, отчего удовольствие граничит с болью. Боль, она лишь искра, боль — просто еще одна яркая краска, пролитая на полотно моей жизни, которое и без того заполнено всеми оттенками радуги.

Я — боль и наслаждение одновременно.

Я чувствую его прикосновения. Грубые в самом начале, пропитанные нетерпением и открытой жаждой. Я не могу его винить в страсти к себе. Это лишь льстит, это заставляет мою душу трепетать. Я поставила на колени Его.

Он грубо срывает с меня ненавистную одежду красного цвета. Все, что может касаться меня — он. И он говорит мне об этом.

В итоге на мне не остается ничего, что говорило бы о том, что я принадлежу другому мужчине. Даже украшений. Я требую от него того же. Я касаюсь его руками, пытаясь стянуть рубашку. Тороплю его, не произнося при этом ни слова.

Поразительно, как быстро все неважные вещи стали настолько важными. Мне кажется, что я сгорю изнутри, если он немедленно не сделает хоть что-нибудь. Он должен помочь мне.

Я ненавижу секунды, которые не наполнены его присутствием. Ненавижу то «настоящее», когда он срывает с себя одежду, не имея возможности касаться меня. Я сгораю, ожидая его на своей кровати. Я смотрю на него, могущественного, готового, такого большого и будоражаще незнакомого. Никакого терпения, никакого прежнего беззаботного веселья, свойственного Блэквуду-человеку.

Он — вожделение. Он — мое желание. И я хочу его.

И я теперь не сдерживаю себя, потому прямо говорю ему это.

— Мое имя. — Его рычание говорит о том неистовом огне нетерпения, который бушует в нем.

Он надо мной и в то же время так далеко. Он не прикасается ко мне, убивая меня своей отстраненностью. Мое спасение заключено в одном слове. Его имя — заклинание, которое доступно лишь мне.

Мои губы, которые уже припухли от желания и всех тех неистовых поцелуев, который подарил мне мужчина, шепчут его имя. Снова и снова, прося, умоляя. Его имя — стон. Его имя — крик.

Аарон.

Он соединяет наши тела резко, даря боль, причиняя наслаждение. Его руки сжимают мои бедра, раскрывая меня больше, заставляя принять его полностью, хотя я уже не верила в то, что это возможно. Тело в восторге, оно сжимает его, наслаждаясь этим долгожданным ощущением наполненности.

Его голос невероятно глубок и резок. Он не может принадлежать человеку. Я кончаю, слушая все те слова, которые он говорит мне. Слова, несущие в себе его одержимость. Ту яркую, испепеляющую страсть, на которую только может быть способен мужчина.

Мне вспоминаются его слова из прошлого. Внезапно, словно вспышка озарения.

Ты поймешь… совсем скоро поймешь, что наши отношения куда более глубокие, чем у любого из смертных…

Наша связь самая крепкая из всех возможных связей между двумя созданиями. Теперь я верю в это. Теперь я знаю это. Я это чувствую.

Я — свет. Я — пристанище. Я — душа. Я — жизнь.

Он говорит мне это. Он повторяет это, становясь на колени, пододвигая меня к самому краю, раздвигая мои ноги своими плечами. Мой взгляд остекленевший, жаждущий его великолепного вида между моих бедер. И ему нравиться мой взгляд. Он говорит о том, что за такой взгляд готов убивать. А я уже готова распасться на части в самом неистовом оргазме от одних слов, произнесенных этих мужским, невероятным голосом. Там гроза за горным перевалом. Там эхо грома в горах. Там грохот морских валов, что разбиваются о прибрежные скалы.

Я смотрю. Я просто не могу закрыть глаза, хотя все во мне просит отдаться только этому чувству. Чувству его языка на моей напряженной, распаленной плоти. Чувству его твердых губ, двигающихся в умелом ритме на моем пульсирующем от жажды лоне. Когда он поднимает свои глаза, когда он просто кидает на меня свой темный, одержимый взгляд исподлобья, я взрываюсь.

Я — жалобный стон. Я — требовательный крик.

Он отклоняется, давая своему горячему выдоху опалить нежную, распаленную кожицу. Я сжимаюсь. Ненавижу пустоту внутри себя. Ненавижу пустоту, что касается меня. Ненавижу все, что не имеет отношение к этому мужчине.

Он — буря. Он — шторм. Он — сама опасность, сама гибель, закованная в тело мужчины. И я вновь хочу ощутить его. Хочу ощутить власть над ним. Хочу его боли, хочу его раскаяния, его наслаждения и страсти.

Он переворачивает меня, ставит на колени. Его руки поднимают мои бедра, а я готова рыдать от облегчения. Моя спина призывно выгибается, я могу лишь тихо постанывать, подаваясь вперед, слушая его сдавленное животное рычание позади себя. Я жду, я жадно жду его обжигающего прикосновения, которое заставит меня чувствовать себя живой. Живущей больше, чем когда-либо.

Я — сама жизнь. Я — алый рассвет этой жизни.

Он прикасается. Наконец. Мой стон полон счастья и восхищения. Все мое тело восторженно встречает его прикосновение, которое доводит меня до очередного оргазма. Я подаюсь навстречу, но он просто скользит по мне, невероятно твердый и такой восхитительно большой. Не проникает, а просто касается, намекая на вожделенное проникновение.

Он говорит со мной, доводя до той грани, когда я не смогу терпеть. Он хочет довести меня до того предела, когда я не смогу дышать без него глубоко внутри меня. Он хочет услышать свое имя в моей мольбе, в моем умоляющем требовательном шепоте. И только после этого он заполнит меня. Резко, быстро, полностью. Так как я этого хочу.