Изольда Северная - Ups & Downs

Но нет. Мне не понадобилось много времени, чтобы понять, что тело нуждается в определенном мужчине. Что оно тоскует по его поцелуям, по его голосу, в котором звучит мое имя. По его твердым губам и уверенным горячим рукам.

Это во мне от животных. Чертовы инстинкты, не иначе. Кто в здравом уме захочет иметь что-то общее с предателем? С Блэквудом? Этот треклятый эгоист был подлецом, сволочью. Все, что его интересовало в жизни — его собственная персона.

Однако доводы разума уже перестали мне помогать. Все это неумолимо катилось куда-то… в какую-то опасную бездну. Я приближалась к обрыву.

Опасность. Страх. Предчувствие. Предвкушение…

Закрыв глаза, я сделала очередной вздох, который должен хоть немного привести меня в чувство.

Красное. Естественно, красное.

Я должна наряжаться, я должна соответствовать ему. Подходить. Сочетаться.

Вещь, простая забавная вещь, часть его имиджа.

Золото — холодный металл колит шею и запястья. Алмазы, рубины — бездушные камни тянут вниз, их столько, что можно пойти топиться. Парча и шелк жгут кожу своей ненатуральной нежностью и красотой.

И все же я медленно надеваю все это на себя. Гляжу в зеркало, не узнавая в этой надменной, безразличной ко всему, полуживой женщине, увешанной камнями и золотом, в откровенном наряде красного цвета, вышитого золотой нитью, себя. Это была не я. Я настоящая умирала в одиночестве. Настоящая я билась в агонии где-то в темном углу, предвидя свои последние дни. Зная, что уже нет никого, кто помог бы. Кто мог бы спасти.

Я погибала. Просто ждала момент, подходящий для похорон. Момент, когда с губ настоящей меня слетит последний вздох.

Каждая из Его бесчисленных грандиозных побед была поводом для достойного пиршества. Еще бы, разве можно было пропускать хоть одно событие, которое бы еще более возвысило и прославило Его?!

И хотя Райт мог показаться безучастным и терпящим все происходящее, Он был доволен. В глубине золота его глаз плескалось удовлетворение. Гордость и надменность в нем были в восторге от восхищения и трепета подданных. Он любил чужой страх. Он им упивался так же, как хорошим вином.

И сейчас, сидя с кубком особо крепкого пойла, Райт наслаждался, даже если его вид был абсолютно расслабленным и безразличным.

Шерри сидела рядом, краем глаза наблюдая за парнем восемнадцати лет, занимавшим место справа от нее. Владыка любил менять маски; изменение, непостоянство, переменчивость — его суть.

Вот и сейчас, он выглядел как самый младший из всех присутствующих, пьющих за его здоровье, но на самом деле не было никого опаснее его в этом огромном помещении. Небрежный вид, взъерошенные короткие светлые волосы, молодое лицо без единого изъяна.

Все его движения были пропитаны неторопливостью вечноживущего, леностью повелителя всех и вся, поднимал ли он руку с кубком вина к своим губам или же касался лица, рук, бедер своей наложницы, сидящей рядом.

Он был истинным Владыкой даже в образе беспечной, буйной молодости. Он был таким даже в обличии пятилетнего. В чем он себе не изменял, так это в этой особой гордости и высокомерии, которые являлись лицом его сути.

Сидя здесь, он выглядел как падший ангел, спустившийся в этот ад.

Крики. Пьяная брань. Резкий запах алкоголя и секса (здесь не было понятий скромности, кажется). Хихиканье шлюх, грубый хохот мужчин.

Они провожали своих павших братьев. Они возносили своего Владыку. Они восхваляли себя, свое оружие и Великую мать, даровавшую им Победу. Очередную. Одну из тысячи предыдущих.

Несмотря на ужас, на свою умирающую человечность, на крики души, Шерри сделала свой взгляд максимально безразличным. Лучше показывать свою мнимую скуку, чем откровенный ужас.

Поразительно. Прошло уже больше месяца, но она так и не привыкла к этой атмосфере жестокости и вечной опасности, царящей в этом мире. И, наверное, никогда не привыкнет. Что-то ей подсказывало, что ей не хватит на это времени.

Девушка удержала себя от дрожи, когда мужские пальцы в очередной раз задели ее щеку, неторопливо скользя по шее и ключице. Потом ладонь исчезала, а через минуту Райт вновь прикасался к прядям ее волос, к плечу, двигаясь вниз по руке.

Он играл и получал удовольствие от своей игры. Замаскированная праздником война была в самом разгаре сейчас. И его противник сидел далеко, предпочитая быть отделенным десятком советников, генералов или просто приближенных к своему Владыке. Его противник сидел, смотря на него со стороны. Он не отводил свой темный взгляд, поднося кубок к своим губам, делая большой глоток, а за ним другой, пока Райт в очередной раз задевал с небрежной элегантностью пряди волос женщины.

Шерри обвела зал в очередной раз усталым взглядом. Все внутри нее протестующе сжималось, умоляя покинуть это место. Ее суть была против всего, что ее сейчас окружало, против того, что происходило здесь. Кровавые жертвоприношения, во время которых жертвой мог быть сосед, сидящий за одним с тобой столом. Алкогольные возлияния. Совокупления. И снова: крики, брань, хохот.

Райт смотрел за всем этим со снисходительной улыбкой божества, наблюдающего за шалостью своих жестоких, звероподобных детей.

Шерри же мечтала о том, как доберется до своей одинокой кровати, чтобы в итоге быть надолго похищенной Морфеем. Только сон теперь интересовал ее. Сон, и…

Он.

Ее взгляд словно притянуло к мужчине, сидящему в стороне, отгороженному от нее людьми, столами, закусками и выпивкой. Шер боялась этого момента, боялась даже мимолетного мгновения, во время которого их взгляды столкнуться. И не зря. Потому что теперь, ей стоило огромных усилий прервать этот зрительный контакт.

Блэквуд олицетворял мужскую чувственность, силу и сдерживаемую ярость. Он был штормом и бурей сейчас больше, чем когда-либо. Его расслабленность и безмятежность были подобны хрупкой корочке льда, под которой бушует неукротимый океан.

Словно насмехаясь над традицией и обычаями своего народа он заявился сюда в черном. Этот цвет подходил ему, этот цвет словно воплощал его черную сущность. Он был индикатором его настроения.

Хотя цвет был наименьшей из насмешек над правилами двора Владыки. Блэквуд надел лучшее из своего человеческого гардероба. И Шер могла сказать, что это мужчина выглядел в высшей степени превосходно в этой простой, относительно всех остальных присутствующих, одежде. Никаких причудливых узоров, роскошных тканей, никакой помпезности и высокомерия. Черная не до конца застегнутая рубашка, которая открывает его великолепную загорелую грудь. Черные брюки с низкой посадкой. Черные волосы, которые немного отросли и теперь были убраны назад. В глаза бросалось ожерелье из красных рубинов, которое висело на его шее, как знак его превосходства и принадлежности к высокому роду.