Кендари Блэйк - Девушка из кошмаров

- Я свяжусь с ними, - вклинивается в разговор Гидеон и, когда Джестин переводит на него взгляд, снова произносит эти слова, но теперь более твердо.

За это время он ни разу не смотрит в мою сторону, а только фокусируется на фальшивых ножах, протирая их мягкой тканью, словно они представляют собой некую ценность, перед тем как поместить их обратно в ящик.

– Отдохни, Тесей, - произносит он, предполагая, что мне это нужно.

Вместе с Томасом мы молча сидим на кушетках в комнате на втором этаже. Ему, должно быть, непросто от всего услышанного. Я не виню его за это. Но я не зашел так далеко, чтобы сидеть сложа руки. Она же все еще ждет меня, а я продолжаю слышать ее голос и крики.

- Как думаешь, что Орден планирует дальше делать? – интересуется он.

- Если повезет, поможет нам открыть дверь в ад, - отвечаю я.

Повезет. Ха-ха. Как же. Какая ирония.

- Она сказала, что придется заплатить. Она уверена в этом? Ты хоть имеешь представления, что это значит?

- Нет. Но за такого рода услуги всегда приходится чем-то платить; и ты об этом знаешь. Разве это не то, о чем вы, ведьмы, всегда интересуетесь? Отдавать и получать взамен, удерживая баланс, три курицы за фунт масла?

- Я никогда ничего не говорил о бартерных сделках сельскохозяйственных товаров, - отвечает тот, но слышу, как при этом он улыбается.

Возможно, завтра я отошлю его домой. Прежде чем успею навредить ему или впутать в такое, что считается только моим личным делом.

- Кас?

- Да?

- Думаю, не стоит доверять Джестин.

- Почему? – спрашиваю.

- Потому что, - тихо проговаривает он, - когда она водила над атаме руками, в ее мыслях я увидел сильное желание присвоить его. В тот момент она истинно считала его своим.

Я моргаю. И что с того? – такой была моя тормозящая реакция. Для нее это недостижимое желание. Фантазия. Ведь атаме принадлежит только мне, и так будет всегда.

- Томас?

- Да?

- А ты бы мог определить, какой из них мой атаме?

- Никогда не смог бы, - отвечает он. – Даже если бы прошли миллионы лет.

Мы с Анной сидим за круглым деревянным столом, глядя на приволье длинной зеленой травы, нетронутой лезвиями косилок. Вокруг благоухает бело-желтое цветение сорняков и полевых цветов, которые сбиваются в пучки и переходят в пятнистые участки, но я не ощущаю этого аромата. Мы сидим на крыльце, возможно, ее дома в Викторианском стиле.

- Мне нравится солнце, - говорит она, и, безусловно, тогда этот красивый, ярко-отчетливый луч света обрушивается на траву, превращая ее в серебристое лезвие.

Но я не ощущаю никакого тепла. Вообще ничего не чувствую, как сижу на предполагаемом стуле или скамье, и, если бы я повернул голову посмотреть дальше ее лица, то ничего бы не увидел. Позади нас зияет пустота. Только мысленно я воспроизвожу впечатление о доме. Только мысленно.

- Но это случается так редко, - продолжает она, и я, наконец, вижу ее.

Я меняю ракурс, и вот она снова в поле зрения, но лицо остается в тени. Темные волосы так и лежат на ее плечах, за исключением нескольких отдельных прядей, обвивших горло под натиском ветра. Я тянусь рукой через стол, уверенный, что она не протянется дальше, или в том, что этот чертов стол затеряется в пространственных измерениях, но моя ладонь все же натыкается на плечо, поэтому ощущаю, как между пальцами проскальзывают ее черные холодные волосы. Когда я касаюсь ее, то облегченно вздыхаю. Она в безопасности. Целая и невредимая. Тогда я замечаю лучик солнца, играющий на ее щеках.

- Анна.

- Смотри, - говорит она, улыбаясь.

Теперь на границе поляны появляются деревья. Между их стволами я распознаю силуэт оленя. Темная фигура моргает, и этот жест напоминает мне рисунок, с которого исчезают начерченные древесным углем линии. Затем она растворяется и возле меня оказывается Анна. Слишком близко, как для стола, разделяющего нас. Она боком прижимается ко мне.

- Так выглядит наше будущее? – спрашиваю я.

- Это то, что у нас есть, - отвечает она.

Я опускаю взгляд на ее руку и смахиваю ползающих жуков. Они падают на спины, приземляясь, и шевелят ножками. Я обнимаю ее и целую в плечо, медленно прокладывая себе пусть к изгибу шеи. А жуки, находясь на половицах, тем временем, на глазах превращаются в пустые оболочки. Возле нее я замечаю шесть соединенных туловищем ножек, отдельно валяющихся от жука. Прикасаясь щекой к щеке, я ощущаю комфорт, и у меня возникает жгучее желание остаться здесь навсегда.

- Навсегда, - шепчет Анна. – Но что для этого нужно?

- Что?

- Что для этого нужно? - повторяет она.

- Они? – спрашиваю я, когда она шевелится в моих руках.

Ее тело кажется затверделым, хотя суставы и расслабленны. Когда она с шумом ступает по земле, я понимаю, что это уже не она, а просто деревянная марионетка, одетая в платье из серой бумаги. Ее лицо изображено пустым и обделено выразительными чертами, но на нем глубоко высечено одно лишь слово.

ОРДЕН.

Я просыпаюсь, ощущая на своем плече руку Томаса, и понимаю, что свисаю с кровати.

- Как ты, чувак?

- Приснился кошмар, - бормочу я. – Как-то мне не по себе.

- Не по себе? – Томас хватается за край моего одеяла. – Я даже не знаю, ты так вспотел. Принесу тебе стакан воды.

Я приподнимаюсь и включаю настольную лампу.

– Нет. Не нужно. Со мной все в порядке, - но это далеко не так, и по выражению его лица становится все ясно. Я бы не прочь сейчас посыпать ругательствами, закричать или сделать все это одновременно.

- Тебе приснилась Анна?

- Она всегда мне снится, - Томас молчит, в то время как я опускаю взгляд.

Это был всего лишь сон. Кошмар, который сопровождал меня почти всю жизнь. Ничего не значащий. Определенно. Анна ничего не знает об Ордене, она вообще ни о чем не знает. Все, что она видит или ощущает – лишь боль. Размышления о ней, запертой в клетке наедине с Чародеем и его разрушительной силой, заставляют меня желать крушить налево и направо, пока не начну испытывать боль. Она страдала из-за проклятия десятилетиями и оставалась в полном одиночестве, и это травмировало её. А что я буду делать, если к тому времени, как туда попаду, она не узнает меня или, возможно, даже себя? Как я поступлю, если она окажется уже не человеком?

Что для этого нужно? Поторговаться? Так я сделаю это. Я бы…я бы….

- Эй, - резко обрывает мое молчание Томас, - Этого не случится. Мы ей поможем. Обещаю, - он протягивает руку, встряхивая меня. – Не забивай дурным голову, - он выдает что-то вроде улыбки. – И не размышляй так громко. У меня от этого голова трещит по швам.

Я смотрю на него. Волосы с одной стороны выглядят гладкими, а с другой – торчат в разные стороны. Он похож на персонажа из фильма Саблезубый [45] «Саблезубый» (Sabretooth) — . Впервые был показан на кабельном телеканале в 2002 г. Главную роль сыграл . . Но когда он обещает, что у нас все получится, то выглядит при этом вполне серьезным. Он боится, рассуждая так; можно сказать, уже практически обмочился в штаны. Но Томас всегда такой. Важно лишь то, что такой вид страха - распространенное явление. Когда придет время, он не станет для него преградой, потому что в душе Томас остается храбрым малым.