Карен Монинг - В оковах льда

А потом забываются и эти мысли.

Я опять проигрываю в голове найденные сцены, ищу — и нахожу — ту единственную общую черту, которая так долго от меня ускользала. Она была прямо у меня под носом, я просто не могла избавиться от своей предвзятости. Я видела то, что ожидала увидеть, принимала ожидаемое за действительное.

— Пресвятые замерзшие частоты, Танцор, — тихо говорю я. — Оно же пьет звуковые коктейли.

— Что?

Никто из них не кричал. Все те ребята, которые казались мне вопящими от страха и ужаса, перед смертью пели .

Музыка, звучащая из-под земли, меняется. Хэви-метал доносится из Честерса, вибрации наращивают скорость и частоту. Я чувствую, как бледнею.

Если я права…

А я права .

Там, под нами, в Честерсе, тысячи людей, и пусть меня не особо радует их выбор и стиль жизни, человечеству сейчас необходимы все оставшиеся в живых.

— Нужно все это выключить! — говорю я. — Нам нужно немедленно все это выключить! Чуваки, мы должны закрыть Честерс!

За окном моей спальни лениво кружатся крупные снежинки. В отличие от меня, им неведома спешка. Снег за стенами аббатства подчиняется простейшей директиве: падать без перерыва. Снегопад начался через два дня после того, как Шон ушел на работу, и не прекращается уже двадцать третий день.

И на сердце у меня скапливается тяжесть, как снег, укладывающийся в опасные сугробы. Несмотря на все наши усилия, зима с каждым днем захватывает все больше нашего мира. Наши «войска» отступили в окопы, которые мы вырыли в ледяных наносах, высотой уже достающих до пояса. Я не знаю, как передвигаться на этой новой земле. Я боюсь, что снежные гоблины, о которых мне рассказывала няня, прячутся в этих сугробах и поджидают одиноких путников, чтобы схватить их и уволочь в непроглядную злую метель.

Шон пятнадцать дней не мог добраться до аббатства, а я не могла выйти. Мы рискнули отправиться в пригород с топорами и пилами, чтобы добыть заледеневшие обломки упавших деревьев для топки каминов. У нас закончился весь бензин, генераторы остались молчаливым напоминанием о более благополучных временах. У нас осталось мало свечей, и нет материалов для изготовления новых. Если бы не батарейки, на поиск и сбор которых Дэни, как одержимая, тратила неделю за неделей, чтобы хватило на месяцы защиты от Теней, мы могли бы уже погибнуть. Мы не сумели бы защититься от бесформенных призраков, способных просочиться в нашу обитель, хотя с той ночи, когда Круус был пленен в подземном склепе, мы не видели ни одной Тени. Некоторые считают, что Король Невидимых забрал их с собой, уходя. Пустые надежды.

Ночью мы собираемся в общих комнатах, чтобы экономить запасы. Невозможно предсказать, когда закончится снегопад. Небо над головой всегда темно — либо от ночи, либо от тяжких снеговых туч. Если вскоре не убрать вес снега с крыши нашей часовни, мы потеряем не только крышу, но и внутренние опоры. Лед сокрушит наш алтарь, и сугробы покроют наши молитвенные скамьи. Ранним утром стропила стонали в унисон с моей печальной молитвой: Господь, даруй мне спокойствие, мудрость, силу, храбрость и стойкость.

Но не только снег грозит нашему аббатству. О нет.

И не холод.

В моем крыле аббатства плюс восемнадцать, притом что не горит ни один камин.

В моих комнатах около двадцати пяти — слишком жарко для тех, кто рожден и вырос на Изумрудном Острове. Я вытираю пот со лба, убираю прядки за уши. Расстегиваю блузку у ворота, чтобы промокнуть кожу.

За окном над аббатством четкими линиями врезается в небо фасетчатый портал с куском огненного мира — острые грани сияют ярче алмазов под заблудившимся лучом солнца. Между ним и внешней стеной моей спальни снега нет.

В этом узком промежутке растет трава.

Трава, ради всех святых, зеленая, как клевер святого Патрика! Ярко-зеленая, как трилистник, который символизирует миссию и единство нашего ордена, призванного Смотреть, Служить и Защищать.

На лугу, который тянется к стене моей спальни, распустились цветы всех оттенков: от ежевичного до лилового, от вишнево-красного до темно-пурпурного. Цветочные головки кивают, раскачиваются, обманчиво нежно танцуют на ветру, который противоречив, как моя душа: то теплый, то убийственно холодный.

Если я раскрою окно, запах цветов опьянит меня. Их аромат такой пряный, он шепчет мне о персидских коврах и далеких землях, где курят кальяны за завтраком, где султаны заводят гаремы и жизнь течет лениво, страстно и… кратко.

Но приятно , сказал бы Круус.

Я вытираю пот с ладоней и разглаживаю чертеж на столе Ровены. Я должна знать и не хочу знать то, что, как я уже давно подозреваю, является правдой.

Сам МФП привязан к участку земли, выжженному уже до керамической, гладкой глянцевой черноты, и, если к нему приблизиться, можно ощутить жар. Скованный огненный мир.

Итак, между МФП и нашим аббатством, несмотря на глубокий снег вокруг, растет густая трава, на которую Круус укладывает меня на спину во сне, и цветут хрупкие цветы — на ложе из них он заставляет меня чувствовать то, за что на рассвете я себя презираю.

Я не сильна в географии. Но знаю, что солнце встает на востоке. И определяю запад по закату.

Ровена оберегала множество секретов, нанизывала их ключами на браслет силы, который до самой смерти не снимала с запястья, удерживая над нашими головами. Четыре ночи назад я обнаружила в ее спальне тайник, когда, отчаянно сопротивляясь очередному мучительному сну, решила исследовать каждый дюйм апартаментов Грандмистрисс. Я искала малейшие намеки на фальшивые стенные панели или поднимающиеся половицы. Под фальшивым дном древнего гардероба я нашла карты, наброски и планы, многие из которых поставили меня в тупик: я не могла представить, что привлекло ее интерес.

Но там же я нашла и чертежи аббатства — на свитках и в больших переплетенных томах. Все планы верхнего и нижнего миров. Там имелся план подземной комнаты, где раньше была похоронена Синсар Дабх , и прилегающих к ней переходов. Поверх чертежа я разглаживаю прозрачный набросок моего крыла.

Совмещаю края и прижимаю язык к небу в молчаливом протесте, как научилась делать еще в детстве, чтобы сдержать слезы от очередного удара невыносимых эмоций.

Комната Крууса — под моей спальней!

Что рождает вопрос: фальшивое лето, в котором растет трава и цветут цветы, пришло к нам от соседства с огненным миром или же с принцем внизу?

Я решаю, что вполне могу терпеть Риодана, по крайней мере сегодня, потому что, когда я говорю, что Честерс нужно закрыть, чувак не задает мне ни единого вопроса!