Джена Шоуолтер - Последний поцелуй на ночь

Крепкие кости лица покрывала кожа, покрасневшая от сильного удовольствия, которое они разделили. Его губы были мягкими и алыми от ее поцелуев, немного опухшими.

От него захватывало дух.

— Я думаю, что мне понравилось больше, чем в первый раз, — объявила она.

— В третий раз тебе понравится еще больше, — пообещал он.

Она засмеялась с восхищением.

— Итак, когда мы доберемся до твоей фермы, ты разрешишь мне кормить животных? Это может стать одной из моих обязанностей?

Пауза. Он колебался.

— Ты решила остаться со мной?

— Пока, — сказала Вика, при этом думая, что навсегда. Но не сказала ему этого. Еще нет. Пока не убедится в его желании, чтобы она надолго задержалась в его жизни.

— Очень хорошо. — Он провел рукой по лицу. — Но я должен сказать тебе кое-что, Вика. От чего ты можешь передумать.

Ее желудок упал. В одну секунду Соло перешел от игривого состояния к серьезному и мрачному.

— Что?

Он отвел взгляд.

— Я не хочу лгать тебе, мне нужно дать тебе полную информацию, хотя говорил себе, что сохраню все в тайне, и знаю, что должен был предупредить тебя прежде, чем ты сбежала со мной. Но я же умный человек… действительно умный… а теперь уже слишком поздно, ты от меня не отделаешься, так что это самый мудрый путь, и я не сожалею.

О-кей, Вика никогда не видела, чтобы ему было неудобно. А она видела, когда его обнаженного ласкали незнакомцы!

— Просто скажи мне.

Его пальцы запутались в волосах.

— Тебе это не понравится.

— Ну, ты просто используй свои мужские органы и сделай это!

Он замер, его губы подрагивали.

— Мои мужские органы? Ты имеешь в виду мои яйца?

Она покраснела.

— Возможно.

— Скажи это, — попросил он с усмешкой. — Скажи это слово. Я хочу услышать его на твоих сладеньких губках.

— Нет! А теперь перестань увиливать и… твои глаза, — сказала она, нахмурившись. Раздался легкий звон в ушах, раздражающий и удивительный. — Твои глаза были светло-синими, но теперь они темно-фиолетовые, как у моего отца. Как у меня. — И она видела яснее, чем когда-либо раньше, поняв это, Вика оглядела комнату.

Прежде она думала, что все четко. Теперь поняла, как ошибалась.

Все было таким ясным. Пылинки кружились в воздухе, плавали… плавали… и освещение с потолка интенсивно сияло, от чего её глаза заслезились.

В замешательстве, она полностью расслабилась.

— Что происходит?

— Твои глаза теперь голубые, — сказал он. — Я заметил это несколько минут назад, но посчитал, что это игра света.

— Мои глаза не темно-фиолетовые?

— Нет. Они синие, как у меня раньше.

Так… они изменились, они оба.

— Я не понимаю.

— Мы могли… поменяться?

Возможно.

— Но я никогда не слышал, ни о чем подобном. Не с людьми, или даже людьми, которые встречаются с иными. — Звон резко прекратился, и вместо него она услышала свой собственный голос.

— Я могу слышать, — сказала она, задыхаясь. — Я могу слышать! — И ох, ее голос был великолепен! Она знала, что неправильно хвастаться, но она не могла ничего поделать. Ее голос был самой красивой вещью, которую она когда-либо слышала!

— Что? — сказал он, потирая уши. — Повтори.

Черт побери. Его голос был красивейший вещью, которую она когда-либо слышала. Грубый и хриплый, темный и мужской, полный власти и бесспорной энергии, заставляющей ее дрожать.

— Это — чудо! Мои уши работают. У тебя есть предположение, как долго я…

— Я не слышу тебя, — перебил он. — Я ничего не слышу.

— Что? — взвизгнула она. Она могла слышать, а он не мог? Нет. Нет, нет, нет. Это означало бы, что они поменялись больше, чем только глазами. Но также и ушами. Его совершенства на все ее недостатки.

— Клятва. — Он ошеломленно посмотрел на нее. — Я поклялся дать тебе все, что имел.

Как и она. Ее рот пересох.

— Ох, Соло, мне так жаль. — Она гладила ладонями его грудь, чувствуя сильные удары сердца. — Я никогда не согласилась бы на такой обмен…

— Успокойся, — сказал он. — Для моей работы необходимо уметь читать по губам, так что у нас не будет каких-либо проблем с общением.

Да, но он помог ей, а она причинила ему боль.

— Никогда не смогу простить себя. После всего, что ты сделал для меня, я иду и делаю что-то вроде этого, добавляя тебе страданий. Это несправедливо. Это преступление, на самом деле. Я должна быть наказана!

— Прекрати сейчас же. Слух? Не имеет значения. — Он потянул ее вниз так, что она растянулась на его груди. — А теперь послушай меня. — Он провел кончиками пальцев вдоль ее позвоночника. — Я расскажу тебе о моем прошлом, и ты пообещаешь остаться со мной в любом случае.

Приказ. Она прислушается. Ничего из сказанного им, не заставит ее передумать.

— Я был наемным убийцей для правительства. — Он сделал паузу, будто ожидая, что она подскочит и убежит.

Вика не сделала этого… была слишком ошеломлена.

Он продолжил.

— Я убивал людей, иных, мужчин, женщин, не имело значения. Если мне сказали убить кого-то, я делал это, не задавая лишних вопросов. Я убил много людей, Вика.

Не хотелось лгать. Подобные слова тяжело слышать, и она вздрогнула. Ее мужчина — убийца. Но он не такой, как ее отец, напомнила она себе, и она никогда не будет думать о нем таким образом. Джекис наслаждался болью, которую причинял. Соло никогда, на это она поставит свою жизнь.

— Я плакал после моего первого убийства, и не стесняюсь в этом признаться. Смотрел на тело в течение долгого, долгого времени, дрожа, с болью в животе. Но все-таки взялся за следующую работу и следующую, и, в конечном счете, это больше не беспокоило меня. Я охладел внутри и радовался этому.

Но не теперь. В его тоне было слишком много сожаления.

— Большую часть того, что я сделал, сделано из лучших побуждений, и знаю, что такие люди, как я необходимы, чтобы сохранять наш мир в безопасности. Но то, что мне приходилось делать, чтобы выполнить определенные задания… Думаю, что всегда больше походил на тебя, потому что, независимо от причин, я также убивал человека, которым должен был быть. Мне жаль, что нельзя уничтожить свое прошлое. Я хотел бы, вернуться и жить другой жизнью, но я не могу, поскольку должен жить с тем, что совершил. И теперь, прошу, чтобы ты жила с этим.

Вика слышала сожаление, теперь смешанное с неуверенностью, сомнением, чувством вины и горем. Желание перевернуть страницу и начать с чистого листа. Желание, которое она знала очень хорошо.

Она удивилась, что смогла понять эмоции так точно, и сомневалась, что могла бы сделать это с кем-нибудь еще, но это был Соло, ее Соло, и она знала его так, как никогда и никого больше.

Вика села, ее волосы рассыпались по плечам. Он напряженно ждал.

— Каждый сожалеет о чём-то в прошлом, — сказала она, и Соло напрягся чуть сильнее. — Даже я.