Мелисса Круз - Волчий договор

Блисс открыла глаза.

— Я думаю, что знаю, как сделать это. — Она взяла хронолог и нажала на кнопку, затем подождала, пока циферблат прекратит вращаться. — Видите эти стрелки? — Она указала на них. — Один набор относится ко времени, измеренному сначала в тысячах и затем в сотнях лет, затем в десятилетия. Мы должны настроить его как часы — видите эту кнопку? Вы поворачиваете её руками, — сказала она, регулируя её. — Теперь другие стрелки, вот эти, с изображениями континентов на них? Они представляют долготу и широту. Уловка в том, что они должны выстроиться вместе во времени и месте, которое вы хотите, потом нажать на другую кнопку.

— Так, мы должны просто установить его на правильное время и координаты, затем нажать кнопку, и мы там, — сказал Малкольм взволнованно. — Мы можем сделать это!

— Не так быстро, — сказал Лоусон. — Кто-нибудь знает дату? Или координаты?

Лицо Малкольма погрустнело.

— Мы можем узнать это, — сказал Рэйф. — Если это монастырь, то здесь должна быть библиотека с кучей энциклопедий.

— Я помогу, — сказала Блисс и последовала за Рэйфом вниз по лестнице. Они обошли вокруг пустого монастыря, пока не достигли комнаты в конце прихожей, которая была заблокирована от музея.

— Я думаю, что это здесь, — сказал Рэйф, открывая двери с надписью

«BIBLIOTHECA».

Комната была покрыта пылью и заполнена книжными полками. На старом столе стояла маленькая пишущая машинка. Рэйф свистнул и кивнул на полку, на которой стоял полный комплект Британской энциклопедии.

Сейчас бы интернет, — подумала она. — Он бы мигом ответил.

— Я буду искать год, ты берешь местоположение. Хорошо? — спросила она Рэйфа.

— Звучит хорошо.

Работа Рэйфа была легче, она знала это — все, что он должен был сделать, найти Италию. Он найдёт все, что нужно, и он нашёл.

— Координаты Рима — 41 градус 54 минуты северной широты и 12 градусов 30 минут восточной долготы. — Он улыбнулся Блисс. — Малкольм выяснит, как установить их, если мы не сможем.

Ее задача была более хитрой — она должна была выяснить год банкета, который Ромул назвал в честь Нептуна, когда сабинские женщины были захвачены. Она должна искать Рим? Ромул? Нептун? Сабинские женщины? Она наконец-то нашла то, что искала, под названием «Изнасилование сабинских женщин». Она поняла, что более поздние ученые изменили свои теории о том, что действительно произошло в тот день — и то «насилие» было просто другим словом для того, чтобы обозначить «нападение», поэтому картину назвали «Похищением сабинских женщин», когда она видела её в музее.

— Нашла что-то? — спросил Рэйф.

— Почти, — сказала девушка. Информация была довольно путаной, и она не уверена, насколько заслуживала доверия дата, указанная в энциклопедии. — Тут говориться восьмое столетие до н. э, но даты немного неопределенны. Лучшее, что я могу сказать, это 752 год до н. э. Мне это не нравится — кто знает, куда мы попадём?

— Если это всё, что мы можем найти, это лучше, чем ничего, — сказал Рэйф.

Они вернулись, среди команды бурлило обсуждение.

— Мы пытаемся выяснить, что Ромул получит, убив всех тех женщин, — сказал Лоусон.

— У кого-то есть теория? — спросила Блисс.

— Неточная. Но я вполне уверен, это имеет отношение ко всем вещам, которые изменились в последнее время. Пали не просто Врата Ада, что-то большее, — сказал Лоусон.

— В смысле?

— Мак, у тебя же есть теория? — сказал Эдон.

— Глаз засветился, темные дороги обнаружены. Как сказал Маррок, это, кажется, знаки, что власть волков возвращается, и я думаю, что Люцифер хочет остановить это. Если волки вернут свою власть, то будет труднее — если не невозможно! — продолжать превращать нас в адских псов, — сказал Малкольм.

— Древние волки были бессмертны, так? — спросила Блисс. — Ромул был волком, да? Прежде, чем стал псом. Один из древних.

— Да, — кивнул Лоусон.

— Но все волки — как вы, парни — могут размножаться. У Вас могут быть щенки.

— Целые выводки, — добавила Ахрамин сухо. — Поэтому мы все примерно одного возраста.

Блисс посмотрело на них, ее лицо покраснело от волнения:

— Я знаю, кто такие сабины.

Лоусон посмотрел на нее с надеждой.

— Только смертные наделены даром рождать новую жизнь. Вампиры не могут рождать детей, они только перевоплощаются в новых телах в каждом цикле. Но вы можете размножаться, и, в то время как у вас есть экстраординарная сила и власть, вы смертны, что означает, древние волки — Преторианская Охрана — римляне совокупились с человеческими женщинами. Сабины — ваши человеческие матери.

— А Люцифер… — сказал Лоусон, его лицо потемнело.

— Хочет убить вас всех. Он хочет помешать волкам родиться.

Особенно одному из вас, — сказала она, смотря непосредственно на Лоусона.

— Что?

— Разве это не ясно? Он должен помешать вам родиться. Стереть вас из времени, из истории. Люцифер пожертвует целой армией ради этого, всеми своими адскими псами, а не рискнет восстанием и шансом, что вы будете жить, чтобы бороться за другую сторону.

— О чем ты говоришь?

Она поразилась своей догадливости:

— Ты — Фенрир. Великий волк, которого предсказывала легенда.

Волк, освободивший своих собратьев от рабства и возвративший их к славе истинной Преторианской Охраны.

Наступила тишина, пока группа переварила новую информацию. Блисс видела, что братья Лоусона увидели его в новом свете, и даже Ахрамин почтительно посмотрела на него.

Лоусон нахмурился и скрестил руки, ему стало неудобно от внимания:

— Ты не знаешь этого наверняка.

— Но сам подумай, — сказала она. — Ты можете войти в святое место, и ты можешь создавать порталы через миры, чего другие волки не могут. И ты сказал сам, после вашего побега, были многие другие, кто последовали вашим путем на свободу. ‘Мы освободились сами’. Это сделал ты. Маррок знал, кто ты. Поэтому он поощрял твой побег, поэтому он рискнул украсть хронолог. Ведь пришло время. Ведь ты Фенрир.

— Ладно, тогда, — сказал Малкольм. — Чего мы ждем? Вперёд в Рим

Лоусон не спускал глаз с Блисс, когда она держала хронолог в одной руке, а другой настраивала все стрелки так, чтобы они заняли нужную позицию, выстраивая в линию даты и широту, и долготы, а затем нажимая кнопку на устройстве. Механизмы начали вертеться, и стрелки опустились на пункты. Устройство начало гудеть, его механизмы скрежетали, как ветряные игрушки.

Вход во время отличался от прошлого. Предыдущие путешествия через проходы вызывали головокружение, сопровождаемое ярким светом, ослепившим Лоусона, но теперь все чувствовалось так, будто хронолог сам перемещал их, останавливаясь при случае в местоположениях, которые не были Римом. По крайней мере, пока.