Ольга Митюгина - Нетопырь

— Что за предание? — лишь со второй попытки сумел выговорить Лайнелл.

— Изволите ли видеть, она была вампиром. «Не мертвой».

— Вы сами верите в эту…в этот бред?.. — чужим голосом вытолкнул из себя Фоулн.

— Понимаю ваш сарказм, — покачал головой ученый. — И я сам, надо заметить, разделял его, пока не увидел других картин, написанных с этой женщины уже в XVI и XVII веках… Здесь жаль бедняжку…особенно если сравнивать с теми полотнами.

— Я понимаю, о чем вы, — неожиданно вырвалось у молодого человека.

Воспоминание было неожиданным и необычным.

Золотое солнце низко стелет косые лучи по земле, шевелятся вечерние черные тени от разноцветных флагов, реющих в глубоком закатном небе. Восторженный рев трибун — и огромные, восхищенные, серые глаза юной девочки, приподнявшейся ему навстречу. Распущенные волосы, только лишь под призрачным вздохом фаты из-под тонкого обруча — по плечам в сером тонком шелке.

Королева турнира.

Венчает победителя.

— Кто вы, благородный рыцарь?..

Так и в наши дни лепечут школьницы на своих кумиров…

И — резко — золото алтарных свечей.

Где? Когда? С кем?..

Сумрак…

— Нет под Богом причины, моя дорогая Лизетт, по которой я брошу тебя в беде. Душа моя не будет знать покоя…

Откуда?.. Что это за образы?..

Знал ли их Влад?..

— Ее так и не смогли уничтожить, — продолжал смотритель. — Неизвестно, почему охотник, которому удалось найти ее убежище и подкрасться к ней на закате, во время ее сна, предпочел не убивать, а усыпить баронессу, заклятьем продлив ее сон. Так она до сих пор и спит в склепе замка, вот уже двести лет…можете себе представить, сударь?..

— Вообразите, что в Штатах, в моем городе, в школе, где я преподаю, учится девушка, похожая на Елизавету как две капли воды, — усмехнулся Лайнелл, хотя ему было совершенно не до смеха. — Потому картина и привлекла мое внимание. Вы уверены, что баронесса до сих пор во власти заклятья?.. — ему отчаянно не хотелось даже думать об этом, но подозрение крутилось в мыслях, как взбесившаяся собака — и сорвалось-таки с цепи. Вылетело на язык.

— Хм…полагаю, такое маловероятно, — пошамкал губами старичок. — Про Елизавету рассказывают много историй, довольно противоречивых. Но все единодушно признают, что баронесса умела и любила вселяться в свои портреты, а этот любила особенно. Представьте, что в этих нарисованных глазах зажигаются душа и ум…что она смотрит на нас, слушает наш разговор, а мы и не догадываемся об этом…

Фоулн внезапно вспомнил свой отъезд.

Взгляд с фотографии. Взгляд, пристальный и изучающий.

Живой взгляд с обычного фото.

И как он заставил его попятиться и бежать прочь из квартиры…

Ничего увлекательного!

Жутко это, дорогой музейный смотритель…

И ОН СПАЛ ПОД ВЗГЛЯДОМ ВАМПИРА?..

Стой, Лайнелл, стой! Ты веришь в эти бредни?..

Видения накладывались друг на друга.

… - я вернусь, Влад, мы переиграем нашу игру…

— Черта с два, госпожа баронесса!..

… - боже, Констан, мне так страшно…мне плохо, мне больно…не оставляй меня, не оставляй!..

Сжать бледную исхудалую руку.

— Успокойся, Лизетт, я здесь… Да закройте эти чертовы окна, кто там!

При чем тут окна?..

Уедет ли он отсюда в здравом уме?..

«Нет под богом причины, дорогая Лизетт» …чтобы Лайнелл Фоулн свихнулся.

С Владом, кажется, понятно, а вот кто такой этот внезапно возникший Констан?..

— Если можно, покажите мне другие ее портреты…

— Пожалуйста. Они в архивах. Оставайтесь после экскурсии, я вам покажу ее дневники…могу показать следы ее ногтей в склепе, когда ее укладывали в гроб. Один местный учитель. Прошло двести пятьдесят лет, а те царапины, поверите ли, все никак мхом не зарастут, будто ядовитые!

— Был ли в истории Елизаветы человек по имени Констан? — задал учитель интересующий его вопрос. Музеевед вскинул брови.

— Как же! Ее муж. Рыцарь и человек редких достоинств. Именно о таких говорили, что они — украшение рыцарства. И надо же случиться, что у паладина, бывавшего в Святой Земле, жена восстала нежитью…говорят, он так и не смог заставить себя поверить в этот кошмар. Быть может потому, что тогда ему пришлось бы ее убить своими руками. Бог ему судья…но если он сознательно не верил, сударь, значит, нарушил свою клятву возлюбленной.

— …и душа его не будет знать покоя, пока не найдет успокоение ее душа?..

— Не знаю. Если так, то, возможно, дело тут даже не в вере и не в слове как таковом. А просто в его любви к ней…слишком безрассудной. Не знаю…

Фоулн отвернулся.

Тишина звенела тонкой песней крови в ушах.

Туристы бродили по коридору, и казались ему не более реальными, чем призраки.

Или призраки были реальнее живых людей?..

Господи, Боже мой милосердный, неужели и правда на мне проклятие клятвопреступления? И я должен убить ту, кого люблю больше жизни, убить своими руками?.. Дай, Боже, мне ошибаться…

— Ему надо было просить силы помочь ей…

— А кто это на портрете напротив? — указал Лайнелл на противоположную стену, чтобы перевести разговор.

Старичок посмотрел на изображение стройного молодого человека. Густые волны светлых волос плавно скользили по плечам в черном бархате, по кружевам тонкого воротника — похожего на изморозь, так ажурен и тонок был рисунок плетения. Взгляд серых глаз задумчив и как-то отстранен… Книга в руках, указательный палец заложил страницы в твердом черном переплете… Юноша явно был не из тех людей, что приковывают внимание, напротив: взгляд скользит мимо, словно их окутывает туман. Хотя, раз заметив, забыть эту меланхоличную, какую-то ивовую красоту невозможно. Лайнелл уже готовился признать неизвестного расслабленным философом, когда обратил внимание на характерно-твердую линию губ, на скрытую сталь взгляда.

Нет, молодой человек при жизни принадлежал к самому опасному типу людей: тех, кто производит обманчивое впечатление. Тех, кого недооценивают.

Тех, кто сознательно этим пользуется.

Ночной хищник.

Красавец…

Каким ослепительным он мог бы быть, если бы позволил себе такую роскошь!

— Вы не ответили…

— Я мало что могу сказать о нем, — нехотя ответил ученый. — Это старший брат Елизаветы, баронет Карл Попрушнек. О нем встречается упоминание лишь однажды: именно он сделал сестру вампиром. Да еще сама баронесса несколько раз упоминает о нем в своем дневнике. Судя по молчанию, которое его окутывает, он — один из сильнейших вампиров, несмотря на свой юный для нежити возраст. Быть может, один из Мастеров. Не знаю…

— Мастера — это дворянство немертвых?

— Судя по всему. Но это если допускать, что среди них есть Мастера… Все легенды говорят по-разному.