Юлия Григорьева - Дэланель. Первое задание

— Давайте займемся делом, адепт Брайтис, — сказал он и потянулся за рапирой.

— Вы с ума сошли, наставник Гринольвис? Вы пьяны! — возмущенно воскликнула я, пятясь от него.

— Мне это совершенно не мешает, — оскалился он. — А вам?

— А мне очень мешает.

— В стойку, — скомандовал он и кинул мне рапиру.

— Нет, — я еще отошла.

— Что? — глаза его недобро сверкнули. — Вы мне перечите?

— Вы пьяны, я в платье.

— Вот и хорошо, очень жизненная ситуация. С ней-то вы и можете столкнуться, — снова оскалился в улыбке Дайанар. — Попробуйте фехтовать в платье.

— Завтра. Если хотите, завтра я буду тренироваться в платье, а сейчас вам лучше лечь спать. И мне тоже.

— Вы так хорошо знаете, что для меня лучше? — он усмехнулся.

— Да что с вами, Дайанар?! — воскликнула я, чувствуя, что сейчас расплачусь.

— А в вас совсем нет женского чутья, да, Дэла? Вы так еще ничего и не поняли?

— Что я должна понять? — слезы наконец прорвались, вот же сволочь, такой день испортил.

— А то, что я… — он вдруг осекся и отвернулся. — Уходите. Идите спать. Вы правы, я не в форме.

Я сделала к нему несколько шагов, даже не знаю зачем, потом развернулась и молча пошла к двери.

— Спокойной ночи, голубоглазая прелесть, — сказал он не оборачиваясь.

— Спокойной ночи, мой лорд. — ответила я, сделала шаг и… вышла возле дверей своей комнаты.

Линка поднималась по лестнице, удивленно оглядываясь. Потом заметила меня и вопросительно уставилась. Я устало махнула рукой и зашла в комнату. Мысли о наставнике какое-то время одолевали меня, странный он какой-то сегодня, еще и напился… А потом я уже думала только о Лине, о моем черноглазом чуде с такой светлой улыбкой. Засыпала я совершенно счастливая.

Утро началось с Линкиного визга. Нет, конечно, сначала был наш жуткий звонок, душ, а потом уже Линкин визг. Она открыла дверь, собираясь бежать на утреннюю перекличку, и зашлась в восторженном оглушающем визге. Перед дверями стояла корзинка с великолепными и дорогущими симари, цветами, которые росли только в самой северной части нашей великой и могущественной амантийской империи. Обычно их доставляли только к императорскому двору и высшим сановникам. Цветы привозили еще бутонами, потому что век их был недолог. Но зато, когда они распускались, это была феерия цвета и аромата. Симари представляли собой большие шары, состоящие из множества нешироких лепестков. Цветы меняли свой цвет по мере своего увядания. Когда бутоны открывались, это чудо было ослепительно-белого цвета, который розовел в течении нескольких часов, достигая насыщенного цвета, потом розовый сменялся на красный. И это означало, что жизнь цветка подходит к концу. Последней стадией был темно-бордовый, после этого симари засыхали. Но их одуряющий аромат держался еще неделю. Вот так, цветок умер, а его душа окружала вас еще много дней.

И вот перед нашей дверью стояла корзинка наполненная этими необычными цветами, бутоны которы х только начинали приоткрываться, а значит целые сутки мы могли любоваться великолепием северной природы. Линка схватила корзинку и притащила на стол. Мы ненадолго замерли, а потом кинулись искать записку, чтобы понять, кто из нас удостоился этого чуда. Записка была, но не рукописная и ясности точно не вносила. Калиграфическим почерком наемного писца было написано всего три слова: "Тебе, прекрасная мечта". Мы посмотрели друг на друга.

— Лин? — сделала я первое неуверенное предположение.

— Вряд ли, — разочаровала меня Линка. — Он уехал еще вечером.

— Ну и что, мог отдать распоряжение, — не сдавалась я.

— Ну, почему сразу Лин? — проворчала моя подруга. — Может это мне.

— Почему? — раздраженно спросила я.

— Потому что я тоже могу быть чьей-то мечтой, — в принципе, она в чем-то права, но мне очень хотелось быть мечтой, я уже начала входить во вкус.

— Да нет, это все-таки мне, — сказала я и потянула к себе корзинку.

— А мне кажется, что мне, — Линка вцепилась в корзинку с другой стороны, не позволяя мне ее утащить к тигровым розам и увядаю щим руа. — У тебя итак полно цветов. Должна же быть справедливость.

— Линка, зависть это плохо, — сказала я, пытаясь отвоевать корзинку.

— Самовлюбленность и эгоизм тоже, — начала заводиться подруга, продолжая удерживать ее.

— Лина хватит уже, — воскликнула я, потянув корзинку сильней.

— Дэла, действительно хватит, отцепись от моих цветов, — ответила противная ледийка.

— Это мне!

— Нет, мне!

Не знаю, пережили бы несчастные симари наш с Линкой спор, но тут из воздуха появилась рука, вцепилась мне в ухо и злой голос наставника сказал:

— Брайтис, у вас совесть есть? Или в вашем курятнике не учили, что заставлять себя ждать дурной тон?

— Ай, — пискнула я и, увлекаемая рукой, все еще вцепившейся мне в ухо мертвой хваткой, вл етела в портал.

Наставник Гринольвис выпустил меня из своего железного захвата, и я заскулила, растирая красное несчастное ушко.

— Вы маньяк! — обиженно воскликнула я.

— Еще какой, — он радостно оскалился. — У нас сегодня очень долгой день, столько всего надо наверстать. — и скомандовал. — На разминку!

Я хотела сказать ему какую-нибудь гадость, но взглянула в злые медовые глаза, вспомнила, что человек страдает похмельем и решила не спорить… пока. Чуть позже я поняла, что упустила свой шанс, потому что желтоглазый садист извернулся, он довел меня до предела моих физических сил уже к середине зарядки, если это можно было назвать таким милым словом. Пот застилал глаза, ноги горели, легкие тоже, руки отказывались удерживать мой вес после пятидесяти отжиманий, после подтягиваний и прочих издевательств. Если наставник решил меня убить, то он был уже близок к своей цели.

— Я больше не могу, — просипела я, ничком падая на пол.

— Брайтись, — насмешливо произнес он, присаживаясь на корточки подле моего изможденного тельца. — Если вы думаете, что ваше жалобное кудахтанье меня разжалобит, то поспешите разочароваться, у меня нет сердца.

— Даже не сомневалась, — огрызнулась я и напоролась на очередную радостную улыбку. — Скажите, мой лорд, вы так лечитесь от похмелья? — поинтересовалась я.

— У меня не бывает похмелья, — весело сообщил душка Дайанар. — Я же маг. Но ваша перекошенная рожица меня несомненно радует.

— Скотина, — прошептала я, и он расхохотался.

Вот так весело и непринужденно мы добрались до конца наших утренних занятий. Перед тем, как удалиться в душевую, наставник Гринольвис сообщил, что после завтрака ожидает меня в пресловутой аудитории двадцать четыре.

— И советую не опаздывать, — подмигнул он, а я непроизвольно спрятала свои уши за дрожащими от напряжения ручками.