Юлия Григорьева - Лиля (СИ)

— Ваше высочество, — усталый голос несся следом, но желания слушать его не было. — Постойте.

Продолжаю свой стремительный побег, не останавливаясь и не оборачиваюсь. Поздно, надоело! По ступенькам затопали сапоги и раздался новый призыв к моему разуму. Но мой разум поставил заслон и вел только вперед.

— Да остановитесь же!

— Отстань, — буркнула себе под нос и побежала быстрей, прыгая через две ступеньки, рискуя запутаться в подоле длинного платья.

Меня продолжали преследовать, но это уже не важно, я приняла решение и теперь неслась к своей цели. Главное до архимага добежать, а там уже и до дома недалеко, всего-то в свой мир перескочить.

— Лиля, стой! — грозный рык ударил в спину.

Ага, щас, спешу и падаю. Действительно, очень спешу и, действительно, падаю. С размаху, пересчитав ступеньки собственными конечностями, скатилась вниз на животе. Лежу и пытаюсь отойти от шока, а еще больно и обидно, хорошо же бежала! Стремительные шаги приблизились, и перед носом появились сапоги и кончик узкого меча. Сильные руки подняли, и я наткнулась на немой укор в глазах и улыбку.

— Попалась, — сообщили мне.

— Все равно сбегу, — утерла злую слезу и отвернулась.

— Пойдемте, ваше высочество, долг зовет вас, — и меня понесли обратно.

Как же я уже устала от этого ожившего фэнтези!

Ладно, обо всем по порядку. Итак, разрешите представиться. Иванова Лилия Владимировна, мне двадцать четыре года, и работаю я медсестрой хирургического отделения в районной больнице одного маленького, но уютного городка. Просто и без затей, и никаких тебе высочеств. Может моя жизнь и не бурлила, но меня вполне устраивала. Были у меня родители, простые и добрые люди, были подруги и имелся молодой человек, который ходил в статусе жениха уже два года. Статус этот его особо не напрягал, а я к его трансформации из жениха в мужа особо не стремилась. В общем, всех все устраивало.

А началось все с ненормального мужика, который поступил к нам в отделение в тяжелом состоянии. Он умудрился попасть под машину недалеко от больницы. Мужик лежал на каталке и бредил, нес какую-то чушь, и наш санитар Владик начал с любопытством прислушиваться.

— Во, дает мужик, — восхитился он. — Дайте кто-нибудь телефон, я на диктофон его запишу.

Мы тоже прислушались. Среди тарабарщины удалось разобрать:

— Моя принцесса, я иду к вам, держитесь… — потом опять последовала бессвязное бормотание и снова различимое. — Моя принцесса, пришло время вернуться…

Мы со второй медсестрой Томкой поухмылялись и повезли его в операционную. Неожиданно наш пациент открыл глаза, заметил меня и несколько секунд смотрел, не отрываясь. Мы с Томкой переглянулись, а мужик вдруг застонал:

— Я нашел вас, нашел, — и снова потерял сознание.

— Больной какой-то, — выдала Томка, и я захихикала, а кто же он еще?!

В следующий раз я увидела его через неделю, когда сказочника, так мы окрестили этого пациента, привезли из реанимации. Он был в сознании, молчал и был угрюм. Он не разговаривал ни с врачом, ни с соседом по палате, ни с санитаркой тетей Наташей, которая трясла у него перед носом «уткой». Пациент закрыл глаза и упорно всех игнорировал.

Я зашла в четвертую палату с капельницей для пациента Николаева и с укольчиком для Сказочника. Прозвище прижилось еще и потому, что при нем не было никаких документов, а свое имя он отказывался называть. Петр Семеныч Николаев был большим, веселым и добродушным мужчиной за шестьдесят. Он радостно помахал мне, поднимаясь навстречу.

— Лиличка, радость вы наша, — он галантно поцеловал мне руку и перехватил собственную капельницу. — Рад видеть вас, дорогая. Как настроение?

— Боевое, Петр Семеныч, — отрапортовала я. — Готовы к своей вкусняшке?

— Всегда готов, — расплылся в улыбке Петр Семеныч и лег на койку. — Ручки у вас, Лиличка, золотые, лучше всех колите. Мне вчера Вера синяк такой сделала на той руке, — пожаловался пациент Николаев.

— Мужчины не ябедничают, — строго сказала я и улыбнулась. — Ну, все, лежите релаксируйте. Если что, зовите.

Петр Семеныч отсалютовал мне свободной рукой, а потом послал воздушный поцелуй, ответила ему тем же. Пациент Николаев засмущался, как красная девица. Я хмыкнула и направилась к Сказочнику. Он лежал с закрытыми глазами, не реагируя на нашу болтовню с его соседом. Я ненадолго зависла над ним, разглядывая спокойные черты мужчины. Ему было на вид лет сорок, но на висках уже змеились ниточки седины. Вообще лицо было благородное, я бы так его охарактеризовала. Высокий умный лоб, густые брови, прямой нос и упрямо поджатые губы. Я протянула к нему руку, чтобы разбудить, и его темно-карие глаза распахнулись, уставившись на меня. В какой-то момент в этих глазах промелькнуло удивление, потом уголки губ дрогнули в подобии улыбке.

— Здравствуйте, таинственный незнакомец, — улыбнулась я. — Меня зовут Лиля, я ваша дежурная медсестра.

— Здравствуйте, Лиля, — ответил мужчина неожиданно глубоким голосом. — Меня зовут… — он замялся, будто задумавшись, потом закончил, — Эд.

— Очень приятно, — я сделала шутливый реверанс. — Сейчас мы будем вас лечить.

Я сняла колпачок со шприца, надавила на поршень, подгоняя лекарство, и вновь нагнулась над ним. Эд покорно лежал, пока я делала ему укол, затем повернулся и снова уставился на меня. Почему-то хотелось задержаться рядом со Сказочником, что-то в нем такое было… Сложно объяснить, но я неожиданно для себя села на его кровать и взяла за руку, неосознанно поглаживая ее. Мужчина спокойно наблюдал за мной, не отнимая руки, а меня все больше погружало в странное состояние полусна. Руке стало тепло, потом даже горячо, а потом меня кинуло в жар, и я распахнула глаза. Сказочник улыбался. Это была такая радостная, даже счастливая улыбка, что невольно улыбнулась в ответ. Внезапно осознала, что продолжаю гладить его руку, резко выпустила ее и встала. Было ужасно неловко.

— Мне пора. А вы поправляйтесь, мальчики, — я попыталась за фамильярностью спрятать смущение и поспешно покинула палату.

Уже на выходе меня остановил голос Сказочника.

— Спасибо, Лили, — сказал он, назвав на иностранный манер.

Я рассеянно кивнула и вышла в коридор, закрыв за собой дверь. Там я постояла несколько секунд, держась за пылающие щеки. Произошедшее выбило меня из колеи, почему-то постоянно вспоминались темно-карие глаза, в которых лучился интерес и непонятная радость. Я заставила себя сдвинуться с места и пошла в сестринскую, где сидела Томка с чашкой чая в одной руке и печенюшкой в другой. Она молча кивнула на стол, и я пошла наливать себе чай.

— Ты чего такая шальная? — спросила Томка.