Ольга Гусейнова - Второй шанс для Алев!

Он нахмурил свои серебристые брови, блеснув черными как полночь глазами и тихо ответил:

– Повелительница! Шаури носят только эсы, все остальные своих цветов не имеют.

Я хмыкнула и мысленно махнула рукой. А почему бы и нет... Гулять так гулять! Воздух тут пьянит, что ли?

– И все-таки, какой цвет тебе нравится?

Он нахмурился еще больше, а Мансель все сильнее темнел лицом и сверлил меня взглядом.

– Лиловый, Повелительница!

– На этот цвет кто-нибудь еще имеет право из высокородных эсов? – решила удостовериться на всякий случай.

Харель только покачал головой, но в его глазах такой пожар разгорался, что меня буквально распирало от веселья и желания сделать что-нибудь из ряда вон выходящее. И похоже, он прочел это в моих глазах, впрочем как и Мансель. Принц неуверенно переводил взгляд с меня на телохранителя, который натянутой тетивой застыл напротив. Потом сказал:

– Это невозможно... То что ты задумала – просто невозможно... Больше трех тысяч лет в совет не входили новые члены. Еще один цвет шаури может появиться, только если истинный Правитель изберет достойного... – он замолчал, уже совсем круглыми глазами посмотрев на корону на моей голове и, выдохнув, закончил: – Проведет обряд наречения. Только тогда родовой цвет воссияет над очагом достойного клана.

– И что, это так сложно? Провести обряд?

Мансель уже хватал ртом воздух словно рыба, вытащенная из воды, зато Харель осторожно произнес как сапер над миной:

– Вы, как Повелительница, наградите своей кровью мой перстень и наречете его Липовым Домом. Но перед этим лично вплетете в мои волосы шаури. Если наречение пройдет успешно, оно окрасится в свой родовой цвет, как и полотно-герб над очагом моего клана. Тогда все светлые узнают, что истинная Повелительница Светлых вернулась в этот мир, а мой род навечно будет признан высокородным. Будет признан богиней Алоис!

– Тогда Беартиль станет моей нареченной по закону светлых! – Мансель очнулся и с нажимом посмотрел на Хареля, а я удивленно – на него.

– Ты это о чем, младшенький?

Харель, не глядя на меня и высокородного, смотрел в сторону гор.

– Моя сестра Беартиль и наш второй наследник любят друг друга, но совет не дал добро на их брак. Это мезальянс!

А у меня словно крылья выросли. Значит это действительно судьба! Любовь – это святое!

– Ну и что? Где новое шаури брать будем?

Оба мужчины пристально посмотрели на меня, все еще не веря в то, что я хочу провернуть. До этого прислушивающиеся к нашему разговору марханы и гоблины полукругом вставшие вокруг нас, тоже, открыв рты, смотрели на меня. А я вспомнила одно обстоятельство и быстро подошла к Серому, снимая с него свой рюкзак. Даже Тихоня, смирно стоящая рядом с мерином, покосилась на меня удивленным взглядом. Судорожно обстоятельство и быстро подошла к Серому, снимая с него свой рюкзак. Даже Тихоня, смирно стоящая рядом с мерином, покосилась на меня удивленным взглядом. Судорожно порылась в рюкзаке и, отыскав там нужную вещь, с радостным вскриком вытащила мешочек. Развязав тесемки, осторожно вытащила длинную, похожую на украшение Делиаля тесемку, с привязанными к ней белесыми камешками. Это я в пику ему купила, а камешки под цвет своей короны и кольца выбрала. Осторожно распутала кожаную тесьму и повернулась к крайне заинтересованным моими действиями спутникам.

Вот теперь вижу, что они все, наконец, поверили в реальность моих намерений и напряженно следили. Харель посерел от волнения, Мансель смотрел на меня с лихорадочно горящими глазами. Ксион осторожно спросил, обращаясь ко мне:

– Алев, ты уверена, что это не помешает нам... Что магия светлых не навредит тебе?

Замерев, я повернулась к Манселю и спросила, глядя ему в глаза.

– Это безопасно для меня?

– Да! Вам это не навредит.

– А это не приведет меня к каким-либо обязательствам по отношению к Харелю. его клану или еще чему-нибудь?

– Нет, Повелительница! Это... лишь ваша добрая воля и огромная милость к роду Эр

Таре.

Повернувшись к Ксиону, пожала плечами и попросила Хареля:

– Ты такой высокий... Придется тебе встать на колени, чтобы я смогла заплести косу и шаури вставить.

Харель буквально рухнул передо мной на колени, я поморщилась, представив каково его коленям.

– Пока заплетаю, ничего говорить не надо?

– Нет, просто представьте, что это шаури... живое и лиловое, и что он весь окутан им...

– А ты откуда знаешь?

Мансель помялся, а затем смущенно ответил:

– Папа рассказывал, что он присутствовал на подобной церемонии. Великий Сиаларель своей милостью облагодетельствовал род Красных и рассказал тогда об этом моему отцу. Папа так же спрашивал Повелителя...

Я улыбнулась и начала расплетать серебристые косы Хареля.

– Мансель, тут работы непочатый край. Позаботься пока об ужине и ночлеге.

В итоге, у меня ушло не меньше часа на плетение косы с «живым» шаури, как я себе это представляла. Потом Харель поднялся, словно находясь под гипнозом, я, сморщившись от боли, уколола палец и несколько капель накапала на темный тусклый камень в кольце Эр Таре. А затем громко и очень сильно желая этого и одновременно опасаясь, может ничего не получится, торжественно произнесла:

– Нарекаю Эр Таре высокородным Лиловым Домом Эс Таре! С сегодняшнего дня и да будет так вечно! – немного пафоса не повредит.

Ого, как они все замерли и смотрят на нас с Харелем. Мгновение ничего не происходило, и мужчина так и стоял с протянутой рукой и окаменевшим лицом. В следующий момент я почувствовала, как корона и перстень потеплели, затем моя кровь медленно, шипя впиталась в кольцо Хареля, и камень засиял чистым искрящимся лиловым цветом. Искорки от него разбежались сначала по тыльной стороне его ладони, а потом распространились по всему телу. Вот они добрались до серебристой косы и словно голодные набросились на белесые камешки, окрашивая их в лиловый цвет. Последний камешек в шаури вспыхнул и погас, а тишина вокруг огласилась восторженным вздохом и взорвалась счастливым воплем Манселя.

– Беартиль моя! Отныне только моя! И никто не смеет мне в этом помешать! – кто о чем, нет, чтобы сперва поздравить надежного телохранителя. Все-таки младшенький он еще.

«Отныне Эс Таре» медленно опустился на колени передо мной:

– Лиловый дом Эс Таре никогда не забудет вашей милости и всегда будет на вашей стороне, Повелительница.

Он взял мою ладонь в сильные черные руки и поцеловал ее внутреннюю часть, невольно вызвав этим дрожь в моем теле. Похоже, с целомудрием я затянула... Потом медленно поднялся, отряхнул колени и как ни в чем не бывало добавил уже наставительным тоном:

– Но советую такими милостями больше не разбрасываться! И не одаривать кого ни попадя!