Хлоя Нейл - Магия огня (ЛП)

Хлоя Нейл

Магия огня

Темная элита — 1

Оригинальное название: Chloe Neill « Firespell » 2010

Хлоя Нейл «Магия огня» 2010

Переведено специально для сайта:

http://darkromance.ru/

Переводчики: Lontra, Amie

Бета-ридер: Liya

Аннотация

Новая Девушка.

Новая Школа.

Старое Зло.

Родители Лили отправили ее в модную закрытую Чикагскую школу для супер-богатых. В этом внушающем ужас университетском городке происходят странные вещи. И если бы не Скаут – ее вечно исчезающая куда-то по ночам соседка по комнате, Лили давно бы сошла с ума.

В тот день, когда Лили увидела Скаут убегающей от настоящих монстров, она узнала, что девушка входит в отколовшуюся группу подростков-мятежников.

Они защищают Чикаго от демонов, вампиров и тех, кто использует темную магию. Но, к сожалению, у Лили нет собственных способностей, чтобы помочь им. По крайней мере, тех, о которых ей что-то известно…

Хлоя Нейл

Магия огня

Темная элита — 1

Благодарности

Отдельное спасибо семьям Putzy и Murphy за их гостеприимность (и терпение) в течение всего процесса редактирования, и к всегда интересным и активным людям на моем онлайн форуме за их энтузиазм, юмор и поддержку.

Это посвящено Нейту.

(Он знает почему.)

Для получения дополнительной информации о Хлое или Темной Элите, посетите:

«Чикаго — город, где всегда протирают лампу и взывают к духам, и изобретают, и достигают новой нереальности».

Марк Твен

Глава 1

Они собрались вокруг стола переговоров на последнем этаже, восемь мужчин и женщин, среди которых не было ни одного человека моложе шестидесяти пяти, все чрезмерно богаты. И они тут, в сердце Манхэттана, чтобы решить мою судьбу.

Мне ещё не стукнуло шестнадцати, и я пробыла только один месяц второкурсницей старшей школы. Моим родителям, профессорам философии, предложили академический творческий отпуск на два года в университете в Мюнхене, Германии. Это означало, что нам придётся уехать на два года из страны, игравшей большую роль в моём будущем, потому что они решили, что моё пребывание в Штатах будет более обеспеченным, чем где бы то ни было.

Они провели этот мини-совет однажды в субботу, в июне. Я уже собралась идти к моей лучшей подруге Эшли, когда родители вошли в мою комнату и сели на кровать.

— Лили, — начала мама, — нам нужно поговорить.

Я думаю, что это не удивит вас, если я отмечу, что вряд ли речь пойдёт о чём-то приятном, когда разговор начинается так.

Моей первой мыслью было то, что что-то ужасное случилось с Эшли. С другой стороны, с ней всё было прекрасно; оказалось, что "проблема" совершенно в другом. Мои родители сказали мне, что они были приняты в некую программу, следствием которой была работа в Германии в течение двух лет, что было удивительной возможностью для них.

Родители замолчали и обменялись странным, долгим взглядом, не сулящим мне ничего хорошего. Они сказали, что не хотят тащить меня с собой в Германию, что они постоянно будут заняты, и что они хотят, чтобы я продолжила учиться в американской школе, чтобы иметь больше шансов на поступление в приличный колледж. Итогом их решения стало то, что я останусь в Штатах, а они уедут работать в Германию.

Я в равной мере и испугалась, и воодушевилась. Испугалась, конечно, потому что они будут за океаном, в то время как я буду сдавать все экзамены, посещать колледж, не забыв при этом про школьный бал.

Воодушевлена, потому что я поняла, что мне предстоит переехать к Эшли и жить вместе с её родителями.

К сожалению, я оказалась права только в первом.

Мои родители решили, что для меня будет лучше закончить среднюю школу в Чикаго, в школе-интернате, расположенной в центре Нью-Йорка, окружённой множеством высотных зданий, а не в Провинции; не в нашем дружном коллективе, не с людьми, которых я любила, не в родных местах, которые я хорошо знала.

Я всеми силами отнекивалась, приводя все аргументы, которые только посещали мою голову.

Это было две недели и 240 миль назад, если так можно выразиться, а сейчас я вернулась к настоящему, к столу переговоров, за которым я сидела в жакете и юбке-карандаше, которые я никогда бы не надела при нормальных обстоятельствах, но члены Совета попечителей Школы Cвятой Софии для девочек, стояли за моей спиной и молча смотрели на меня. Они брали интервью у каждой девочки, которая хотела пройтись по их священным залам, точно сами небеса запретили им пускать туда особ женского пола, которые не соответствовали их стандартам. Но то, что они приехали аж в Нью-Йорк, чтобы увидеть меня, показалось немного необычным.

— Я надеюсь, вы знаете, — начал один из них, седой мужчина в крошечных круглых очках, — что Cвятая София — знаменитое академическое учреждение. Сама школа имеет длинную и легендарную историю в Чикаго, и новички Лиги Плюща раньше учились там.

Женщина с пучком волос на макушке посмотрела на меня и медленно сказала, будто разговаривая с ребенком:

— Вы легко сможете поступить в любое учебное заведение после выпуска, если вас примут в школу Святой Софии. Если вы станете ученицей нашей школы.

Хорошо, но что, если я не хотела становится ученицей Святой Софии? Что, если я хотела остаться дома в Сагаморе с моими друзьями, а уезжать за тысячу миль в какой-то холодный среднезападный город, в котором меня будут окружать лишь девочки из частных школ, которые одеваются одинаково, говорят одно и то же, постоянно кичатся своими деньгами?

Я не хотела быть ученицей Святой Софии. Я хотела быть собой, Лили Паркер, с темными волосами, карандашами для глаз и невероятным чувством стиля.

Руководители школы Cвятой Софии, очевидно, заколебались. Но спустя две недели после интервью, я получила письмо по почте.

«Поздравляем», — говорилось в нём. — «Мы рады сообщить вам, что члены совета попечителей единодушно проголосовали за ваше зачисление в женскую школу Святой Софии».

Не сказала бы, что я была довольна, получив это сообщение, однако возможность побега, коей я никогда не пользовалась, даже не рассматривалась. Так, два месяца спустя, мои родители и я двинулись в Албанию.

Мама заказала места той же самой авиалинии, так что в салоне мы сидели вместе, а меня родители посадили посередине. Мать была в рубашке и аккуратных брючках, ее длинные темные волосы были собраны в низкий "конский хвост". Мой отец был в рубашке на пуговицах и штанах, его темно-рыжие волосы постоянно падали на лицо и закрывали очки на его носу. Они направлялись в JFK, чтобы уточнить информацию, касающуюся их международного полета; я же — к O’Hare.