Лиза Дероше - Первородный грех

Не то чтобы я жаловался, но есть один серьезный недостаток в том, что ты являешься демоном-превращенным-в-человека — ты больше не неуязвимый. Я смотрю в зеркало на свое кровоточащее лицо и на свою бритву, лежащую в раковине. Наблюдаю, как кровь просачивается через раны, и удивляюсь, сколько крови смертный может позволить себе потерять. Что подводит меня к другому человеческому недостатку: личной гигиене. Почему Всемогущий создал людей требующими чересчур много внимания? Мне не суждено понять это. И все эти тысячелетия я думал, что мы, демоны, единственные, кто обречен на пытки. Мне всё еще трудновато понять всё о моей новой жизни.

Фрэнни.

Я проснулся в своей машине этим утром и почувствовал боль в сердце, потому что на мгновение я был уверен, что это все сон. Но боль в сердце и, в первую очередь, тот факт, что я спал, убедили меня в обратном. Серное сердце демона не болит.

Вот вам и очередной недостаток — сон. Сейчас мне приходится спать, а поэтому я не могу защищать Фрэнни так, как мне хотелось бы. С помощью Старбакса еще прошлой ночью я был в состоянии не заснуть. Но уже в четыре часа утра я крепко спал в машине перед ее домом, уткнувшись в руль и слюнявя рукав.

Я собираюсь обсудить смены с Мэттом.

Фрэнни настаивает, что ей не нужен ангел-хранитель, но я рад помочь.

Конечно, я был с ней не совсем честен. Она не знает, что я все еще еженощно присматриваю за ней. Она наверняка выбила бы из меня все дерьмо, если бы узнала. Немного странно думать, что пятидесятикилограммовая девчонка сможет надрать мне задницу, но, к сожалению, это правда.

— Фрэнни снова в пути.

Даже если голос звучит мягко и музыкально, он все еще пугает меня до чертиков. Хорошо, что бритва находилась в раковине, потому что, если бы она была у моего лица, еще один глубокий порез был бы мне обеспечен. Я плетусь, рассматривая собственную квартиру-студию на предмет безопасности. Мэтт стоит, прислонившись к стене, сунув большие пальцы в передние карманы своих драных джинсов, рядом с моей неоконченной фреской.

— Твоя мать никогда не говорила, что грубо входить без стука? — спросил я.

Ангел, стоящий рядом с фреской, на которой изображен ад, предстал моим глазам. Это было довольно смешно, и я безудержно расхохотался.

Светлые песчаные кудри ниспадали на плечи Мэтта, и лицо его было ангельским, за исключением его пылающего взгляда, жаждущего моей смерти. Если я бы не знал точно, то был бы готов поклясться, что он является ангелом мести, а вовсе не моим хранителем. В его голубых глазах промелькнула улыбка.

— Она, должно быть, что-то упоминала об этом.

Я ненавижу то, что Фрэнни нужен хранитель. Я ненавижу, что я больше не могу ее защитить. Но моя сила целиком высушена. Не осталось даже искры. Я действительно лишен возможности испускать адское пламя из моих кулаков, взрывать вещи, обращая их к забвению. Но вернулся бы я назад, чтобы вновь обрести это? Никогда.

Я выгнул бровь, глядя на него.

— Если Фрэнни в пути, почему ты не наблюдаешь за ней? Так быстро потерпел неудачу? Какой же из тебя ангел-хранитель?

Усмешка озарила лицо Мэтта, когда он, пожав плечами, отошел подальше от стены.

— Она перемещается так быстро, что даже приспешникам Ада не схватить ее между «тут» и «там».

Я улыбнулся, вспоминая о том, как среди ночи она управляла синим Мустангом, включив музыку на предельную громкость. Она водит опасно быстро, но неимоверно сексуально.

— Кстати, спасибо за поддержку вчерашним вечером, — произношу я, в то время как Мэтт просматривает корешки книг на моей книжной полке.

— Надеюсь, ты изменил свое отношение ко сну. Кажется, я ошибся.

Вытянув оригинал Данте, он нахмурился, оценивая его объем.

— Я знал, что от тебя не будет никакой пользы. Я никогда не понимал, с чего вообще Габриэль решил, что ты можешь чем-либо помочь.

Он перелистал страницы и снова обратил яркий свет своего внимания на меня.

— Ты все рано возьмешься за старое, я знаю это. Демоны не меняются.

— Но я больше не демон. Я не возьмусь за старое. Всё с чистого листа.

— Ты ошибаешься. — Он самодовольно улыбается мне, возвращая Данте на полку. — И когда, как я надеюсь, это произойдет, всё станет на свои места. Я бы жизнь отдал, чтобы кое-кому врезать. Ничего не сделало бы меня более счастливым, если бы это оказался ты.

— Полагаю, что только рука Господа имеет право нанести подобный удар.

Загадочная улыбка подернула уголки его рта.

— Не верь всему, что слышишь.

Я возвращаюсь в ванную, качая головой и стирая полотенцем остатки крема для бритья со своего лица.

— Когда она доберется сюда? — произношу я, рассматривая в зеркале собственные раны и темные круги под глазами.

Мои пальцы скользят вдоль кроваво-красного шрама спускающегося вниз вдоль правой стороны моего лица — подарка, оставленного Бехеритом — когда Мэтт, смотрящий в зеркало через мое плечо, произносит:

— Сейчас.

Я отодвигаю его и пересекаю студию, чтобы оказаться у окна. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как она выходит из машины, оставленной рядом с моей черной Шелби Кобра. Ее лицо лучится, когда она машет мне рукой и направляется к двери моего дома. Я сбегаю вниз в холл, чтобы встретить ее на лестнице.

Она вбегает, улыбаясь.

— Привет. Скучала по тебе.

Длинные светлые локоны Фрэнни были пышными и непослушными. И я не мог удержаться от восхищения, глядя, как белоснежная футболка и потертые джинсы плавно повторяют контуры ее тела. Большая прореха на джинсах, сквозь которую видна ее кожа, будоражит меня, и я вздрагиваю.

— Привет, — говорю я.

Я обнимаю ее за плечи, и мои руки блуждают в ее волосах, пытаясь связать их в узел возле ее шеи.

— Я тоже скучал по тебе.

Она поднимается на цыпочки, вытягиваясь вверх всей своей миниатюрной фигурой, но мне все равно приходится наклониться, чтобы встретить на полпути ее губы, стремящиеся к поцелую. Я веду ее дальше по лестнице в свою комнату.

Когда она вошла в дверь и заметила Мэтта, ее глаза удивительным образом заискрились. Наблюдая их вместе, я понимаю, насколько он счастлив что Габриэль выбрал именно его на роль хранителя Фрэнни. И, что самое лучшее, она смотрит на него ясными глазами и с легкостью в сердце. Чувство вины исчезло. Она таки сумела простить себе смерть Мэтта ради Габриэля, чтобы сохранить ее душу для небес, и он также понимал это, но что-то в глубине меня способствовало видеть абсолютно ясно, как это отражалось на ее лице.

— Привет, Мэтт. Давно не виделись, — говорит она.

Теплое и искреннее выражение отражается на лице Мэтта, поскольку он относится к ней, как к сестре.