Ольга Матвеева - Иван-Дурак

— Я думал, ты счастлива.

— Как видишь, я не была счастлива. Прости, если в чем-то перед тобой была виновата. А теперь дай мне уйти.

— У тебя кто-то есть?

— Нет, но будет, обязательно будет. Знаешь, я решила, что быть благородной, порядочной, это плохо. Это анахронизм какой-то. Это так несовременно. Знаешь, если мне еще встретятся такие мужчины, как ты, богатые и влиятельные, я буду их использовать. Они меня, а я — их. Деловые отношения с сексуальным оттенком. А вот любить я этих мужиков не буду.

— Не делай так. Это ведь проституция. Ты же не такая. Да ты так и не сможешь, поверь мне. Ты ведь тоже это знаешь. — Иван взял руку Лизочки, начал ее целовать. Лизочка руку не отняла. — Встретится тебе мужчина, с которым ты будешь счастлива. — Сказал Иван, когда оторвался от Лизочкиной руки. — Жаль, что у меня не получилось. Мне, правда, жаль.

— Я пойду. — Лиза высвободила руку и поднялась, повертелась перед Иваном. — Ну, запомни меня молодой и красивой. Я надеюсь, что ты выполнишь мою просьбу, и мы больше не увидимся.

Иван тоже поднялся.

— Хоть поцеловать-то тебя можно на прощанье?

— Целуй, ладно уж, — разрешила Лизочка.

Иван обнял ее и осторожно поцеловал в губы. Нежно. Лизочка вырвалась.

— Все, хватит, иначе я не смогу уйти. Я люблю тебя. Прощай! — девушка почти бегом кинулась к выходу.

Иван сел и допил водку.

— Кхе-кхе, — услышал Иван чье-то покашливание и проснулся.

Петр Вениаминович сегодня был наряжен в старые, тертые джинсы и застиранную, утратившую краски, клетчатую байковую рубашку. На голове красовалась веселенькая рыжая бейсболка с надписью «сквозняк». Бабочка, разумеется, тоже в наряде присутствовала — жизнерадостного оранжевого цвета. Видимо, подбирал специально под головной убор.

— Гармонично, вы не находите? — поинтересовался Петр Вениаминович, перехватив взгляд Ивана.

— Да, пожалуй, — пробормотал Иван. — Чем обязан? Кажется, я уже начал выполнять ваши требования. Чего вы еще от меня хотите?

— Ну-ну, молодой человек, не стоит так горячиться. Посмею вам напомнить, что речь шла вовсе не о требовании, а о просьбе. Еще, если мне не изменяет память, во время нашей последней встречи я и на выполнении просьбы своей не настаивал. Вы сами приняли такое решение. Добровольно. Не будете же вы утверждать, что я каким-то образом принудил вас?

— Хммм, — усмехнулся Иван, — мне показалось, что элемент давления в моем так называемом добровольном решении все же присутствовал. Мне даже показалось, что мне некоторым образом угрожали. Хотя, очевидно, только показалось.

— Полноте. Кто старое помянет… Я пришел к вам как друг.

— Ах, так мы друзья! Извините, не знал. Даже не подозревал, уж не обессудьте. Как я мог не заметить появления в моей жизни нового друга! Ая-яй!

— На мой взгляд, ирония здесь не уместна, молодой человек, ибо я действительно ваш друг. — Петр Вениаминович одарил Ивана взглядом, полным добродушия и самого искреннего расположения. Он выудил из кармана своей рубахи сигару, церемонно закурил. — А я, пожалуй, и выпить не прочь. — В руке у Петра Вениаминовича возник пузатый бокал с коньяком. — Здоровье, к сожалению, уже не позволяет, слишком часто употреблять коньячок, но иногда я себе разрешаю это маленькое удовольствие. А вот в молодости я был любитель, знаете ли… А потом доктора запретили. И мне, стареющему сибариту, пришлось выбирать либо сигары, либо коньяк. Согласитесь, непростой выбор. Проще умереть, чем вовсе лишиться радостей жизни. Много ли у пожилого человека удовольствий? Я выбрал сигары, но слаб, слаб и коньячком иногда балуюсь. В свое оправдание могу лишь сказать, что редко себе позволяю праздники в виде бокала хорошего коньяка.

— С чего это вам вздумалось передо мной оправдываться? — проворчал Иван. — Вы полагаете, мне есть дело до того, с какой периодичностью вы употребляете спиртные напитки?

— В том-то и беда, молодой человек, что вам вообще мало до кого есть дело. Нда… Девушка вот рядом с вами два года маялась, страдала, а вы и не заметили…

— Слушайте, без вас тошно! Не надо мне нотаций, взываний к моей совести! Как умею, так и живу! Вас послушать, так я изверг какой-то. Самый главный злодей на планете. Душегуб просто! — огрызнулся на Петра Вениаминовича Иван.

— Вы себя переоцениваете. Хе-хе. Обыкновенный среднестатистический негодяй. — Петр Вениаминович гаденько захихикал. — Шучу, шучу. Я, собственно, заглянул, дабы вам свое сочувствие выразить, поддержку всяческую оказать, это ведь какая неприятность, когда вас бросают. Нет, пардон, неправильно выразился, это ж какая несправедливость!

— Издеваетесь? — у Ивана возникло сильнейшее желание схватить Петра Вениаминовича за жирненькую шею и придушить.

— Отнюдь, — Петр Вениаминович очаровательно улыбнулся, отчего стал похож на злобного клоуна. — Мне вас искренне жаль. Тоже такое в моей жизни бывало, чего уж там… И даже не раз… Внешность-то у меня… Не принц, прямо скажем, не принц… Нда… Обаяние, правда, харизма, да на женщин разве угодишь? Все им не то, все не так. Сами не знают, чего хотят, идеал им подавай, а где ж его взять-то? Существование идеальных мужчин наукой не доказано. А если предположить, что вдруг заполучат они такой экземпляр, как они себя поведут?

— Как? — эхом отозвался Иван.

— Начнут ныть, что им скучно с таким хорошим — распрекрасным, что тошнит их от его совершенства, от его заботы, ласки, внимания. И станут мечтать о плохом мальчике, о хулиганье каком-нибудь, с которым, однако, им временами будет весело. И за эти мгновения веселья, праздника жизни они будут терпеть его хамство, издевательства, унижения. О, женщины! Загадки! Дуры набитые! Ангелы! Стервы! Страдалицы! Мучительницы! Плутовки! Красавицы! — Петр Вениаминович сделал изрядный глоток коньяку и заулыбался блаженно, очевидно, предаваясь приятным воспоминаниям. — А я, знаете ли, по молодости-то был дамский угодник.

— Бабник, вы хотели сказать?

— Фу, как грубо, молодой человек! Ох, уж эти современные мужчины! Ничего-то они не понимают ни в женщинах, ни в жизни! То все усложняют, запутывают, то упрощают до примитива. Задача бабника, понимаете ли, завоевать женщину, и как только цель достигнута, вершина покорена, он устремляется в погоню за новым трофеем. Или же это просто сексуально невоздержанный тип. А дамский угодник — это явление иного порядка. Его цель — подарить даме удовольствие, удовлетворение, если хотите, а главное — счастье. Счастье! — Петр Вениаминович многозначительно поднял сигару.

— Удавалось? — скептически поинтересовался Иван.

— Вообразите себе, да. А ваш сарказм, юноша, вызывает у меня недоумение, если не сказать больше — негодование! Я, безусловно, не всемогущ, и не всегда у меня получалось добиться во взаимоотношениях с женщиной положительного результата, то есть сделать ее счастливой, но в основном я справлялся с поставленной задачей. Да, могу это констатировать. Не без гордости, кстати.