Ольга Матвеева - Иван-Дурак

Через два часа автобус остановился рядом с безликим серым зданием автовокзала, похожим на коробку для обуви. Точно такой же был и в Ивановом городке. Иван купил у бабушки букетик садовых ромашек, спросил, как пройти на улицу Лермонтова. У другой бабки купил два пирожка с капустой и яйцом. Так и пошел по пыльной улочке, кусая пирожок, сжимая в руке ромашки, как копье. Фантазировал, будто он странствующий рыцарь в поисках своей дамы сердца, похищенной злобным чудовищем. Драконом, например. Улочка с деревянными домиками, заросшая лопухами, лебедой и одуванчиками, взобралась на пригорок, потом сбежала вниз, привела Ивана к пустынной в этот час базарной площади. Там он застыл в нерешительности, как на перепутье дорог, перед камнем, на котором написано «направо пойдешь — любовь найдешь, прямо пойдешь — заблудишься, налево пойдешь — себя потеряешь». Вспоминал, куда идти дальше. Пошел направо, кажется, так бабка говорила. Еще одна пыльная улочка привела его к овражку, по дну которого катилась шустрая речушка, через нее был перекинут мостик, грубо сколоченный из бревен и досок, шаткий и ненадежный, выщербленный временем, ногами, снегами и дождями. На склоне оврага среди кустов белела полуразрушенная часовенка. Иван будто на самом деле попал в сказку. Он с опаской прошел по мостику. Дальше дорожка поскакала вверх по хлипким деревянным ступенькам, вывела Ивана на еще одну улочку, потом повернула за угол, и вот она — улица Лермонтова. Осталось только найти ее дом. То есть замок его заколдованной принцессы. А вот и он — небольшой домик в три окна, нарядненький, зелененький, с резными наличниками, очень похожий на дом, в котором жили и Ивановы родители. Ничем не напоминает неприступный бастион. Вместо крепостного рва, подъемного моста и массивных ворот — калиточка. Дверной звонок. Как же решиться нажать на него? А вдруг откроет не Ирка? А вдруг — родители? И что он им скажет? И как они на него отреагируют? А вдруг выгонят взашей? Позвонил. Тишина. Еще раз позвонил. Послышались шаги. Дверь распахнулась. На пороге стоял задумчивый мужчина в клетчатой рубашке и галошах на босу ногу. Смотрел куда-то вниз. Проворчал:

— Чего трезвонить-то? Открыто же. Чего людей-то гонять? — потом поднял голову, увидел Ивана. В глазах мелькнуло удивление. — Ты к кому? — спросил он нелюбезно.

— Здравствуйте, — Иван смущенно улыбнулся. — Ирина дома?

— Дома! — рявкнул он и захлопнул дверь перед носом у Ивана.

— Кажется, мне тут не рады. — Подумал он.

— Ирка, иди! — послышалось из-за забора. — К тебе парень какой-то пришел.

Ну а дальше уже было по сценарию, который придумал Иван. Выскочила Ирка. Именно в замызганном ситцевом голубом халатике в белый горошек. Именно с недостающими пуговицами. Сквозь прорехи золотилось ее прекрасное тело. И в галошах на босу ногу. В Ивановом городке это была тоже самая популярная дворово-огородная обувь. Ирка, правда, не рискнула броситься ему на шею — кругом были соседские окна. Но глаза ее сияли радостью и восторгом.

— Приехал! Что ж ты не позвонил, не написал? Ванька! Миленький! Я так соскучилась! Ты не представляешь. Приехал! Ну, пойдем, пойдем в дом, я тебя с родителями познакомлю! — тараторила Ирка и тянула его за собой.

— Да подожди ты, дай хоть обниму тебя, — возражал Иван и тянул к ней руки.

— Нет, нет, соседи увидят, потом разговоров не оберешься. Обнимешь-обнимешь, успеешь еще, не переживай, мы с тобой потом гулять пойдем, на речку. Давай хоть накормлю тебя, проголодался, наверное.

— Я тебя съесть хочу, глупышка…

Ирка провела его в зал, то есть в довольно просторную комнату, которая служила гостиной. Ее стены были оклеены какими-то блеклыми дешевыми обоями, висело несколько фотографий и репродукция картины Шишкина «Утро в сосновом бору». Пейзаж оживляли лимонное дерево, множество других растений, которые Иван не смог идентифицировать, большая пальма в углу. Иван сразу обратил внимание, что стенка здесь точно такая же, как и у его родителей, а диван и кресла, как у одного из его друзей. На полу — старенький палас.

Хозяин дома лежал на диване и читал «Историю государства Российского» Карамзина, увидев Ивана, поднялся, сел, посмотрел на Ирку с изумлением, а на гостя — не вполне приязненно.

— Папа, это Ваня, мой жених. Ваня, это мой папа — Сергей Леонидович.

— Здравствуйте! Приятно познакомиться! — воскликнул Иван с самой дружелюбной улыбкой, какую только смог изобразить правдоподобно и протянул Иркиному отцу руку для пожатия. Тот на руку посмотрел с сомнением, но все-таки пожал.

— Ну, здравствуй, жених, — протянул он с оттенком сарказма в голосе и глянул на молодого человека безо всякого дружелюбия — он-то в СТЭМах не играл.

Слово «жених» Ивану крайне не понравилось, ни в Иркином исполнении, ни тем более в исполнении ее отца. Ирку он, конечно, любил, но чтобы вот так сразу, бац — и жених! Это уж слишком. О женитьбе он пока не думал — молод еще. Ну да ладно, жених так жених. Не поведут ведь его прямо сейчас в ЗАГС заявление писать? Это вряд ли. Так что угроза женитьбы откладывается на неопределенное время.

Иркин отец снова углубился в книгу, а Ирина потащила Ивана показывать свою комнату. Она была смежная с залом. В общем-то комната как комната — маленькая: стол, стул, какой-то самодельный шкаф, книжная полка, кровать… Кровать… Мммм… Здесь-то и спит его любимая девочка. Эх, сейчас бы… Стоп. За стеной отец. Даже его недовольное сопение слышно… На стене портрет какого-то лысого морщинистого старика в круглых очках на лбу.

— А это кто? — спросил Иван Ирку, указывая на фотографию.

— А это Корбюзье. Всемирно известный архитектор.

— У нормальных девчонок кто на стенах висит? Ну Цой, ну Ален Делон, ну Бутусов, Энштейн или Антон Палыч Чехов, в конце концов, а у этой? Корбюзье! Ненормальная, — сказал Иван с нежностью и полез-таки обниматься. За стеной — недовольное покашливание, а в дверях появилась женщина. Ирка с Иваном отпрянули друг от друга, оба покраснели.

— Ну что же ты, Ириша, гостя-то голодом моришь? — спросила женщина. — Меня Нина Петровна зовут, я Иришина мама.

— Иван. Очень приятно.

— Зови мальчика обедать, — наказала Нина Петровна дочери и удалилась.

Мать была похожа на дочь. Или наоборот? В общем, мать и дочь были похожи. Ирка была значительно уменьшенная в ширину копия Нины Петровны. Мать была… хммм… дородна. Трудно даже было представить, что когда-то в юности эта женщина была стройна. А может, и не была. Зато легко можно было предположить, что со временем Ирка тоже так расплывется. И тогда… тогда уже не будет никаких волшебных перевоплощений. А может статься, что без одежды она будет выглядеть еще хуже, чем в одежде. Да когда это еще будет? А может, еще и не будет? Стоит ли об этом париться сейчас? Наверное, нет. Ведь рядом с ним сейчас стояла красивая девушка, а из выреза ее халата приветливо выглядывала задорная грудь… Добраться бы до нее, наконец.