Кассандра Клэр - Город небесного огня

— Рафаэль, — Магнус сказал опять и попытался наклониться вперед, чтобы поймать взгляд вампира, но цепи Магнуса плотно натянулись, дребезжа. Он поморщился от боли в запястьях.

Рафаэль сидел на пятках, щеки покраснели от своей недавней кормежки. Его волосы были взъерошены; он выглядел также, как когда Магнус впервые встретился с ним. «Я не понимаю, зачем ты говоришь мне это», сказал он.

— Ты не можешь сказать, что обращаюсь с тобой хуже, чем твои лидеры вампиров, сказал Себастьян. — Я кормлю тебя. Я не посадил тебя в клетку. Ты знаешь, я одержу победу; Вы все это знаете. И в тот день я буду счастлив убедиться, что ты, Рафаэль, глава всех вампиров в Нью-Йорке, да всех вампиров в Северной Америке. Они ждут тебя. Все что мне нужно, чтобы ты привел Детей ночи на мою сторону. Дивный народ уже примкнул ко мне. Двор всегда выбирает сторону победителя. А ты?

Рафаэль поднялся на ноги. На его руках была кровь; он нахмурился, глядя на них. Рафаэль был брезглив. — Это кажется разумным, сказал он. — Я присоединюсь к тебе.

Люк уронил лицо на руки. Магнус сквозь зубы сказал: — Рафаэль, ты действительно опустился до моих самых низких ожиданий.

— Магнус, это не имеет значения, — сказал Люк; он был под защитой, Магнус знал. Рафаэль был готов стать на сторону Себастьяна. — Отпусти его. Он-не потеря.

Рафаэль фыркнул.

— Не потеря, говоришь? Я рад бросить вас, идиотов, бьющихся в клетке и ноющих о своих друзьях и любимых. Вы слабы и всегда будете слабыми…

— Я должен был позволить тебе выйти на солнечный свет, — сказал Магнус, его тон был ледяным.

Рафаэль вздрогнул — это было едва заметно, но Магнус видел. Не то, чтобы это принесло ему большое удовлетворение.

Себастьян заметил дрожь, и его темные глаза стали еще темнее. С пояса он снял тонкий нож, с узким лезвием. Кинжал, «милосердный убийца,» вид лезвия, который может пробить через зазоры в доспехах и нанести смертельный удар.

Рафаель, видя вспышку метала, быстро отступил, но Себастьян только улыбнулся и перевернул клинок в руке. Он предложил его Рафаелю.

— Возьми его, — сказал он.

Рафаэль протянул руку, его глаза смотрели подозрительно. Он взял нож и оставил его свободно свисающим — вампиры почти не пользовались оружием. Они сами были оружием.

— Очень хорошо! — сказал Себастьян. — Теперь давай запечатаем наше соглашение на крови. Убей мага!

Клинок выпал из рук Рафаэля и с грохотом упал на землю. С раздраженным видом Себастьян наклонился и поднял его, вложил обратно в руку вампира.

— Мы не убиваем ножами, сказал Рафаэль, глядя на лезвие в руках Себастьяна холодным взглядом.

— Ты сделаешь это, сказал Себастьян. — Я не позволю тебе разорвать ему глотку; слишком грязно, слишком легко чтобы ошибиться. Делай, как я скажу. Подойди к колдуну и нанеси смертельный удар. Перережь горло, пронзить его сердце — как пожелаешь.

Рафаэль повернулся к Магнусу. Люк двинулся вперед, но Магнус предостерегающе поднял руку.

— Люк, — попросил он, — Не надо.

— Рафаэль, если ты сделаешь это, не будет больше мира между стаей и Детьми Ночи. Ни сейчас, ни когда-либо ещё, — сказал Люк, и глаза его сверкали зеленым блеском.

Себастьян рассмеялся.

— Ты ведь не думаешь, что снова когда-либо будешь главой стаи, Люциан Греймарк? Когда я выиграю эту войну, а я ее выиграю, я буду править вместе со своей сестрой и держать тебя в клетке, чтобы она могла бросить тебе кость ради развлечения.

Рафаэль приблизился к Магнусу еще на один шаг. Его глаза были огромными. Он так часто носил распятье, что шрам от него на горле никогда не проходил. В его руке блестел клинок.

— Если ты думаешь, что Клэри стерпит… — начал Люк, а потом отвернулся. Он двинулся к Рафаэлю, но Себастьян уже был перед ним, загораживая путь мечом Моргенштернов.

Со странным отрешением Магнус наблюдал, как Рафаэль приблизился к нему. Сердце Магнуса колотилось в груди, он был в курсе, насколько сильго, но он не чувствовал страха. Он был близок к смерти много раз; так много, что сам факт уже не пугала его. Иногда ему казалось, какая-то его часть жаждала ее, ради той, неизвестной страны, места, где он ни разу не был, и еще одного, иного опыта.

Кончик кинжала коснулся его шеи. Рука Рафаэля дрожала; Магнус почувствовал укол, когда лезвие порезало ложбину на его горле.

— Вот так, произнес Себастьян со звериным оскалом. перережь ему глотку. Дай же крови пролиться на пол. Он и так слишком долго жил.

Тогда Магнус подумал об Алеке, его голубых глазах и постоянной улыбке. Он вспомнил, как уходил от Алека в тоннелях под Нью-Йорком. Он думал о том, почему он сделал это. Да, желание Алека видеть Камиллу разозлило его, но это было чем-то большим.

Он вспомнил Тессу, плакавшую на его руках в Париже. Он думал, что никогда не знал горечь утраты, которую испытала она, потому что он никогда не любил, как она. И он боялся, что однажды, как и Тесса он потеряет свою смертную любовь. И что лучше умереть, чем пережить это.

Он выбросил это, как болезненную фантазию, и не вспоминал до Алека. Это разрывало его убежать от Алека. Для бессмертного, любовь смертного была погибелью, и если боги были уничтожены ею, Магнус мог бы едва ли надеяться на лучше. Он посмотрел на Рафаэля сквозь ресницы. — Ты помнишь, — он сказал понизив голос, настолько низко что сомневался, что Себастьян мог его услышать. — Ты знаешь, что ты должен мне.

— Ты спас мне жизнь, — сказал Рафаэль, а его голос казался онемевшим. — Жизнь, которую я никогда не хотел.

— Докажи, что ты серьезен в своих намерениях, Сантьяго, — сказал Себастьян. — Убей мага.

Рука Рафаэля сжала рукоять ножа. Его пальцы побелели. Он говорил с Магнусом.

— У меня нет души, — сказал он. — Но я дал тебе обещание на пороге моей матери, и оно для меня священно.

— Сантьяго… — начал Себастьян.

— Я был ребенком. Сейчас нет, — нож полетел на пол. Рафаель повернулся и посмотрел на Себастьяна, его черные глаза расширились. — Я не могу, — сказал он. — И не буду, я задолжал ему еще много лет назад.

Себастьян был очень тих. — Ты разочаровал меня, Рафаэль-, сказал он, и вложил меч Моргенштерн в ножны. Он шагнул вперед и взял нож у ног Рафаэля, поворачивая его в руке. Блики света пробежали вдоль лезвия, палящей слезой огня. — Ты очень сильно разочаровал меня —, сказал он. А затем, слишком быстро, чтобы увидеть, вонзил лезвие в сердце Рафаэля.

Внутри морга подмораживало. Майя не дрожала, но могла чувствовать это, как кончики игл на своей коже.

Катарина стояла напротив группы стальных отсеков, в которых держали мертвецов, и которые стояли вдоль одной стены. Желтоватые лампы дневного цвета заставляли ее чувствовать себя утомленной, бледно-голубым пятном в зеленых кустарниках. Она что-то бормотала себе под нос на странном языке, что заставило Майу почувствовать озноб вдоль позвоночника.