Екатерина Васичкина - Про любовь

Вечер был прозрачен и свеж, как бывают только вечера самого начала сентября, когда летнее тепло уже отступило, а осенние холода еще не вступили в силу, давая знать о себе лишь ранним утром, студеной сияющей росой. Я стояла, прислонившись к старой липе, росшей в моем собственном саду, и ждала гостей. Еще ранним утром, западный ветер разбудил меня добрыми вестями, и весь день прошел в спешных приготовлениях. Я готовила гостевую комнату, где, оказывается, развелось много пыли, и свилась паутина. Раздумывала, стоит ли рушить паучий домик, выгонять его с насиженного места, но все же решилась. Высокому гостю вряд ли понравится такое соседство, а паук… ничего потеснится! С пылью и вовсе церемониться не стала, вытерла мокрой тряпкой, начисто изводя непрошенную поселенку. Потом готовила, пекла хлеб вмешивая в тесто все знакомые заговоры, чтобы и сладким был и не черствел. Уж не знаю, к чему там привыкли мои гости в своей столице, но мой хлеб будет не хуже!

И теперь вот я стояла, боком и щекой чувствуя знакомую теплую кору старого дерева, на которое лазила еще совсем сопливой девчонкой, прячась от брата, который вечно выдумывал какие-то нелепости. А то и вовсе вычитывал их в старых книгах нашего деда!

В сгустившихся сумерках я не увидела их фигур и не услышала легких шагов. Да мне того и надо! Сердце затрепыхалось, словно птичка, будто стремясь врываться на волю, кровь прилила к щекам, а дыхание сбилось, словно я долго бежала. Не пытаясь его восстановить, все равно не получится, я бросилась к калитке, к которой уже подходили двое мужчин.

— Майя! Да ты, никак нас встречаешь?

Я бросилась на шею брата, только потом разобрав его слова, и подивилась такому вопросу. Неужто я могла не ждать его? Неужто сердце не подсказало бы мне, если б ветра позабыли предупредить?

— Молчишь? — он оторвал меня от себя и заглянул в лицо, — какая ж ты стала взрослая!

— Идемте в дом.

Я повела их через сад, едва не бегом. Знала, что ужин как раз поспел, и держать его в печи больше нельзя. Да и гости устали с дороги, незачем им на пороге топтаться!

— Вот, Велор, здесь я и вырос. Правда, чудесное место?

В голосе моего брата послышалась насмешка, и мне вдруг стало обидно за наш дом, который ничем не заслужил пренебрежения. Большой, светлый и чистый. Такой теплый зимой и прохладный летом, хороший, добрый дом. Но я снова смолчала, не решившись упрекнуть брата.

— Хороший дом, — мужчина, пришедший с Игорем с любопытством озирался вокруг, — может, познакомишь меня с его очаровательной хозяйкой?

Это я? На мгновенье я сбилась с шага, ловя каждый звук этих слов, собирая и пряча в самое сердце даже самое легчайшее их эхо.

— Майя, моя сестра. Майя, познакомься, это Велор, мой теперешний начальник.

Я не знала, что это значит, начальник. Услышала только власть, что человек имел над моим братом, но власть не злую, такую власть, которой гордятся, и улыбнулась доброму гостю, пропуская в дом. Тот помедлил мгновенье, стоя на пороге, окинул цепким взглядом мою фигуру и тоже улыбнулся. Не мне. Каким-то своим мыслям.

Ели они хорошо. Как могут есть только давно бывшие в пути мужчины. Бывало, у меня останавливались странствующие маги, жрецы и прочий странный люд, и я успела насмотреться на это зрелище.

— Ну, как ты тут, живешь, сестренка? — Игорь откинулся на табурете, опершись о стену, как когда-то, давным-давно, когда мы еще жили вместе, — не обижают тебя?

— Нет, что ты. Да и нет здесь никого. Иногда только из деревень ближайших приходят, если помощь какая нужна. Но их бояться нечего, злых людей среди них нет.

Велор вскинул на меня свои удивительные серые глаза, посмотрел удивленно, будто я сказала что-то непонятное.

— Я же говорил тебе, — в голосе Игоря снова проскользнула насмешка, как тогда, когда он говорил о нашем доме, — она чудесная девушка!

— Да откуда тебе знать, какая она, — голос гостя стал суше, — ты же ее не видел уже три года!

— Здесь ничего не меняется, — Игорь досадливо поморщился, — эх ладно, завтра рано вставать, идем спать.

— Ты иди, — гость поднес к губам чашку с отваром лесных трав, и я не разобрала выражения его лица, — я еще посижу.

— Ну, как знаешь. Доброй ночи, сестра.

И он вышел из-за стола, так и не позволив налюбоваться на себя. А утром ему уходить. Жалко как!

— И ты живешь тут совсем одна? — Серые глаза снова вернулись к моему лицу, и что он только там увидел? Лицо как лицо.

— Одна, — я начала убирать посуду.

— Не скучно?

— Скучно? — я удивленно остановилась на полпути.

— Ну да, скучно. Поговорить не с кем.

— Здесь бывают все семь ветров, а еще птицы. И липа в саду, она умеет петь песни, а еще травы в лесу, каждая со своей душой. А если пройти немного к северу, будет лесное озеро. Здесь не может быть скучно.

Велор улыбнулся мне как-то растеряно, будто я сказала что-то удивительное, и покачал головой.

— И этот поганец Игорь родился здесь? Вот уж никогда бы не поверил! Он тоже слушал песни этой липы?

— Нет, он никогда их не слышал. Не знаю, отчего так. Он слышал только книги. А еще сталь. Весь в деда.

— Да, — Велор уважительно кивнул, — ваш дед был великим магом! Значит правда, что он умудрился влюбиться в лесную нимфу! А ты, стало быть, ее потомок.

Он не спрашивал, просто прикидывал что-то про себя, и я не стала отвечать, занятая посудой. Моя бабушка и моя мать были духами леса. Я же… я же была человеком. Ну, может не совсем, но все же человеком больше всего.

— Ты устал. Я покажу тебе твою комнату.

Он кивнул и пошел за мной, не сводя с меня своих дивных глаз. Еще утром я знала, что случится дальше.

— Вот, — я неловко обвела рукой полутемную комнату, — если что понадобится…

Договорить я не успела.

— Пожалуй, — он крепко ухватил меня за руку и притянул к себе.

Мне захотелось заглянуть в его лицо, рассмотреть вблизи, чтобы лучше запомнить, но отчего-то стало страшно открыть зажмуренные глаза. Я только вскинула голову, подставляя губы под его умелый поцелуй.

Когда я проснулась, дом был снова пуст и тих, а северный ветер играл моими волосами, самовольно распахнув окно. И только длинный серебряный волос, лежавший на подушке подтвердил мне, что эта ночь не была сном, да еще знакомые травы тихо роняли капли росы, оплакивая мое девичество.

В эту корчму я зашел случайно. Есть хотелось жутко, а уходить далеко от здания городского магистрата было нельзя, в любую минуту меня могли вызвать обратно, а нестись сломя голову через весь город мне совершенно не улыбалось.

Я уже какой раз вздохнул об отсутствии помощника, которого всегда можно было послать за обедом, и свернул в ближайшую корчму, надеясь, что меня хотя бы не отравят. Не хотелось бы отлучаться с совещания в уборную. Мне, конечно, эти плебеи и не такое простят, но позору же не оберешься!