Валерия Чернованова - Наваждение

— Замшелые обвалившиеся стены и ничего больше, — равнодушно пожала я плечами. — Честно говоря, никогда не питала слабости к древним сооружениям.

— А призрак графини видела? — заговорщицки подмигнул мне парень. — Местные утверждают, что на закате она покидает свою темницу и до самого рассвета бродит по окрестностям в поисках новой жертвы.

— А еще там по склонам маршируют гномы и отплясывают лезгинку лесные эльфы, — рассмеялась я.

Камил, к сожалению, не оценил мой юмор.

— Зря ты так. Словаки чтят свою историю. Некоторые предания вполне правдивы.

— Например?

Юноша призадумался. Наверное, гадал, с какой байки лучше начать.

— Немногим известно, что со смертью Кровавой Графини история рода Батори не закончилась, — наконец сказал он. — Ее сын, Пал, унаследовал колдовскую силу матери и приумножил ее. Он сумел подчинить всех чародеев, обитавших в то время в Венгерском королевстве. Клан Батори стал самым могущественным, а впоследствии и единственным колдовским кланом в Центральной Европе. У тех, кто не желал покоряться, Пал отбирал силу и безжалостно уничтожал.

— Только не говори мне, что этот клан существует до сих пор, — примерила я образ закоренелого скептика.

— Не совсем, — качнул головой юноша. — Спустя два века после смерти великого колдуна его потомки, братья Изидор и Амадеус, сошлись в смертельном поединке за бразды правления наследием Батори. Изидор был первенцем и имел полное право претендовать на «трон» отца, но Амадеус, гордый и честолюбивый, не пожелал покоряться первому по старшинству.

Он вызвал Изидора на дуэль. По древнему обычаю победитель отбирал у проигравшего силу и мог всецело распоряжаться его судьбой. Оба брата обладали огромным магическим потенциалом, у обоих был сильный дар и в результате оба погибли.

Без железной руки клан был обречен на вымирание. Йоланда, сестра кровных соперников, пыталась сохранить единую семью, но не смогла. Подросшие наследники Амадеуса и Изидора предпочли миру вражду, начатую их родителями. Произошел раскол. Потомки Изидора сохранили имя Батори, приемники Амадеуса стали называться Эчедами.

Камил печально вздохнул, будто история рода Батори повлияла и на его судьбу.

— Грустная сказка, — промолвила я. — Для пущего трагизма не хватает молодых влюбленных из враждующих семей. Чтоб как в «Ромео и Джульетте»: он выпил яд, она себя кинжалом заколола, тем самым примирив враждующие стороны. Только несчастным молодоженам было уже все до лампочки.

— Ну вот, так и знал, — состроил скорбную мину парень, — ты не поверила ни единому моему слову.

— А ты сам-то в это веришь?

— Мы выросли на этих легендах, можно сказать, впитали их с молоком матери. Они — неотъемлемая часть нашей жизни. — Камил потянул меня к церкви, башня которой, увенчанная шпилем, возвышалась над остальными зданиями: — Это костел святой Марии. С ним тоже связана одна история…

Как вы, наверное, уже успели понять, ни в какие магазины я так и не попала, с большим удовольствием променяв шопинг на прогулку по заповедным местам. Вот родители обрадуются, когда услышат, где я убила большую часть дня. Правда, про моего нового знакомого им знать вовсе необязательно.

До самого вечера мы гуляли по тихим улочкам города, ели мороженое, сидя на ступеньках лестницы возле фонтана, и болтали обо всем на свете. На удивление легко я поборола свою робость и взахлеб рассказывала Камилу о себе, своих родных и друзьях. О некоторых эпизодах из моей жизни не догадывалась даже Изольда, а словаку я доверилась сразу и считала в порядке вещей делиться с ним самым сокровенным. Мы с ним как будто были знакомы сто лет и теперь, держа его за руку, я задавалась вопросом, как жила до сих пор. Без него. Тихая боль, все эти годы терзавшая мое сердце, вдруг странным образом отступила. Я наконец-то начала забывать Светлова…

Прощаясь, Камил галантно коснулся губами моей руки, чем окончательно меня покорил. А потом неожиданно привлек к себе и нежно поцеловал. Лишь на мгновение наши уста соприкоснулись, после чего он отступил и, пожелав мне сладких снов, в которых надеялся занять первостепенное место, пообещал завтра заглянуть в гости. Пребывая в эйфорическом состоянии, я не шла, а летела на крыльях.

Администратор коротал время за разгадыванием ребусов и мог выслушать любую мою просьбу, но разве могла я сейчас думать о такой мелочи, как холодный душ? Все мои мысли принадлежали прекрасному незнакомцу, подобно принцу на белом коне ворвавшемуся в мою жизнь.

Нэла сидела за барной стойкой и, подперев подбородок рукой, со скучающим видом наблюдала за молодой парой, мило щебечущей у окна. Девушка кокетливо накручивала на палец светлую прядь и как бы невзначай носком туфли касалась щиколотки своего кавалера, полагая, что этого никто не замечает. Парень держал ее за руку и пожирал таким плотоядным взглядом, будто представлял на ее месте дымящегося на вертеле цыпленка. Не трудно догадаться, чем для этих двоих закончится сегодняшний вечер.

От въедливого воркования голубков на Нэлу накатывала дурнота, а в голове словно взрывались фейерверки. Девушка понимала, если не остановить этих юных нахалов, ей до самого утра придется мучиться мигренью.

Опорожнив бокал, ведьма развернулась на девяносто градусов и что-то негромко проговорила, выдыхая облачко пара. Туманная дорожка потянулась к столику у окна. В помещении повеяло холодом; стекла, несмотря на жару, заиндевели. Туман мертвой петлей опутал влюбленных, поглотив золотистый ореол взаимного влечения, окружавший их.

Блондинка резко отдернула руку и недоуменно огляделась, будто не понимая, где находится. Затем ее взгляд сфокусировался на собеседнике. Хорошенькое личико искривила гримаса отвращения. Парень резко подскочил, случайно опрокинув полный бокал вина. Бордовая жидкость расплескалась по столу, забрызгав платье девушки. Та что-то возмущенно выкрикнула и, сорвавшись с места, выскочила за дверь. Молодой человек, раздраженно ударив кулаком по деревянной столешнице, кинулся за ней следом. Яростные крики с улицы подтвердили, что на этом ссора не закончилась и быстро набирает обороты. Любовью там уже и не пахло.

— Так-то лучше, — удовлетворенно заключила ведьма.

Бармен укоризненно покачал головой:

— Нэл, ты мне так всех клиентов распугаешь.

Девушка равнодушно передернула плечиками и, приговорив очередную порцию виски с колой, блаженно зажмурилась. Стоило на ее горизонте показаться влюбленным, как Нэла чувствовала себя больной и подавленной. Единственной панацеей от необычного недуга являлось разрушение любых сердечных привязанностей, которые ей удавалось засечь.