Валерия Чернованова - Наваждение

Шесть бесконечно длинных мучительных дней… Если бы только знала, чем обернутся для меня эти несколько суток, наверное, сдалась бы без боя. Маргитта, во что бы то ни стало вознамерившаяся заполучить проклятый дар, упорно шла к своей цели. Когда она проникала в мои воспоминания, я утрачивала чувство реальности, погружаясь в мир безумных кошмаров. Не различала грани между действительностью и иллюзией.

Благодаря стараниям ведьмы все чаще возвращалась в ночь обряда, в объятую пламенем комнату. Наблюдала, как ко мне подбираются языки пламени, а Камил с занесенным надо мной кинжалом вдруг превращался в Этери. Порой видела Ясмин, напевающую Яци колыбельную, от звуков которой брат начинал истошно кричать. Память подсовывала и другие образы: ледяной поцелуй Кристиана и жуткий холод, сковывающий все тело. В голове беспрестанно звучал его голос, сухой и бесстрастный, — воспоминание, от которого так хотелось убежать и которое теперь преследовало меня с маниакальной жестокостью. Я запуталась и не понимала, кто желает помочь, а кто — навредить.

Приходилось переезжать из гостиницы в гостиницу, так как эти выродки шли попятам. Я потеряла счет нашим перемещениям, по большей части пребывая в каком-то бреду. Один за другим пила настои, притупляющие видения и подавляющие страх. Я всех без исключения считала врагами и не раз пыталась совершить побег. Благо, заговоренное сари действовало безотказно. Пока я не разорвала его в клочья. Тогда Кристиан притащил кулон на серебряной цепочке, рассудив, что с металлом будет справиться сложнее, и внушил никогда его не снимать. Не знаю, подействовало ли, но порой желание сорвать ненавистное украшение было просто невыносимым. А противостоять ему становилось все труднее.

…Чувствуя приближение нового кошмара, я зажмурилась, но даже сквозь сомкнутые веки различила багряную полосу горизонта. Занимался рассвет. До ночи огней оставался еще один день…

Этери постучался в дверь и, не дождавшись ответа, повернул ручку. Остановившись у порога, спросил:

— Занят?

— Разве ты не должен быть с Эрикой? — не отрывая глаз от компьютера, пробормотал Кристиан.

— С ней сейчас Даниэль.

— Увиливаешь от дежурства? Неужели чувства поостыли? — попытался пошутить юноша, правда, ни на его лице, ни на лице Батори не промелькнуло даже тени улыбки.

— Я пришел поговорить о твоих чувствах, Крис, — от тихих слов повеяло холодом.

Эчед опустил крышку ноутбука, неспешно поднялся из-за стола и выжидательно посмотрел на друга. Сейчас молодые люди походили на бойцовских петухов, в любую минуту готовых вступить в сражение.

— Не совсем понимаю, к чему ты клонишь, — сдержанно проговорил Керестей.

Этери приблизился к ведьмаку:

— Я многое тебе прощал, на многое смотрел сквозь пальцы. Я даже готов был, если не простить, то хотя бы попытаться для себя объяснить твою агрессию по отношению к Эрике, и только теперь, кажется, начинаю понимать ее истоки. Поэтому предупреждаю: держись от нее подальше.

Во взгляде Кристиана промелькнула растерянность, тут же сменившаяся раздражением:

— Не надоело? Сколько раз нужно повторить, чтобы ты, наконец, отвалил: я ее не трону! Какой смысл теперь убивать, если мне эта сила уже ни к чему?!

— Я не о силе. Ты знаешь, о чем, — упрямо возразил чародей. Уже который день Этери не покидало ощущение, что история с Леоной может повториться, только на этот раз бороться придется за Эрику. — Еще раз говорю: держись от нее подальше, Крис.

— Ты сбрендил… — На скулах юноши заходили желваки. Керестей изо всех сил старался казаться невозмутимым, но глаза, потемневшие в одночасье, выдали его состояние.

— Я скорее уничтожу тебя, чем позволю встать между нами, — резко отчеканил Батори.

В напряженной тишине было слышно, как за окном вздрагивают деревья под порывами южного ветра и в предрассветных сумерках кричит одинокая птица. Первые отголоски еще спящего города робко вплетались в сонную тишь, будто боялись ее вспугнуть.

— Иди ты к черту! — не сумев совладать с собой, с остервенением выкрикнул Эчед, и в ту самую секунду дверь в комнату захлопнулась.

— Как она?

Ведающий поднял на друга уставший взгляд:

— Плохо. И с каждым часом становится хуже.

В комнате было темно. Лишь тусклый свет ночника отбрасывал на стены скупые блики, которые, смешиваясь с сумраком, создавали причудливые тени. От малейшего колебания воздуха те меняли свои очертания, заставляя сердце Эрики сжиматься от страха. Девушка сидела на кровати, обхватив колени руками, и раскачивалась в такт только ей слышимой музыке или словам, что непрестанно звучали в ее сознании. По щекам катились слезы. В приглушенном свете узкое личико казалось бледным, словно венецианская маска, а в голубых глазах, как в кривом зеркале, отражались перевернутые и искаженные образы, созданные стараниями Маргитты.

Заметив Этери, девушка еще сильнее вжалась в спинку кровати и жалобно проронила:

— Пожалуйста, отпустите меня. Я хочу к ней!

— Ты должна найти в себе силы сопротивляться, — вкрадчиво прошептал юноша. — Не поддавайся ее чарам. Маргитта будет мучить тебя до тех пор, пока ты ей это позволишь.

— Не могу! — прорыдала бедняжка, до боли прикусив губу, так, что алая бусинка крови упала ей на руку. — Она не отпускает!

Даниэль потер покрасневшие от усталости глаза и, в последний раз с состраданием взглянув на несчастную, поднялся:

— Я — спать. Если будет нужно, зови.

Какое-то время тишину комнаты нарушали лишь тихие всхлипы. Этери не осмеливался подойти к любимой, боясь напугать еще больше. Не знал, какие видения сейчас разворачиваются перед ее внутренним взором. Было невыносимо видеть ее страдания и быть не в состоянии помочь. Молодой человек с радостью поменялся бы с ней местами, без колебаний забрав ее боль.

Минуты молчания постепенно складывались в часы, а те грозились перейти в вечность.

— Этери… — послышался слабый шепот.

Обрадовавшись временной передышке (к счастью, проклятая ведьма не могла постоянно контролировать чужое сознание), Батори поспешил к любимой. Та приникла к его груди и, кажется, начала успокаиваться.

Касаясь ее шелковистых волос и вслушиваясь в тихое дыхание, молодой человек вдруг осознал, насколько Эрика ему дорога. Ни разу за все это время не усомнился, что именно о ней упоминала гадалка в своем предсказании. Они действительно были связаны незримыми нитями тонкого кружева. Кружева, что так усердно сплетала судьба долгие годы до их первой встречи.

Этери заглянул в наполненные слезами голубые глаза и почувствовал такую безграничную нежность, что слова признания полились сами собой: