Мишелль Сагара - Молчание

Она опустила глаза, потому что они внезапно ужалили ее.

– Мой папа, – она сказала мягко, – хорош с потерянными детьми.

Он закатил глаза, но в то же время улыбнулся.

– Я действительно не понимаю тебя, – сказала Эмма, вытаскивая улыбку откуда-нибудь и удивляясь, потому что она была настоящей.

– Удачи тебе.

Она не понимала, куда Лепесток направлялся, потому что была поглощена разговором и задумалась. Но когда он привел ее к забору, ограждавшему кладбище, она узнала. Она остановилась на мгновение, сжимая губы в тонкую линию.

– Не сюда, – она сказала Лепестку. Лепесток обернулся, его язык свесился изо рта. Он наклонил голову в одну сторону, и следующий момент она выловила молочную косточку из своего кармана и предложила ему.

– Я не лгал, – сказал Эрик спокойно. – Кладбища действительно самые тихие места на земле.

Она покачала головой.

– Я не могу, – сказала она ему.

– Почему?

– Я не хочу на... – Она скривилась. – Они не достаточно тихие. – Расправляя плечи, она смотрела прямо на Эрика. – Что ты видел в ту ночь, когда встретил меня здесь?

– Не то, что ты видела, – ответил он. Это было уклончиво, но он не отводил взгляд. – Я видел призрака, – он продолжил, когда она ничего промолчала. – Она говорила с тобой.

– Она сделала гораздо худшее, чем просто поговорила со мной.

– Что она сделала?

– Я не хочу говорить об этом.

Он рассмеялся. Смех стал громче, когда она впилась взглядом в него.

Было трудно сверлить взглядом Эрика, когда он смеялся.

– Я не поднимал эту тему, – сказал он, когда смог, наконец, остановиться. – Но я ничего не видел, кроме того, что она говорила с тобой, ты отошла назад, упала и ударилась головой.

– Она вручила мне кое-что, – сказала Эмма спокойно. Это слишком, она была не очень смущена говорить.

Эрик мог так, когда он в основном стоял там.

– Что она дала тебе?

– Фонарь. Я думала он сделан изо... льда.

Эрик долго смотрел на нее, а затем покачал головой.

– Эмма, – он сказал мягко, – если ты когда-нибудь встретишь какого-

либо из моих друзей, не упоминай этого.

– Я не упоминала об этом ни при ком, кроме тебя. – Она сделала паузу. – И Эллисон.

Они шли по дорожке на кладбище. В это время дня ворота были не заперты, и машины могли заезжать внутрь. Лепестку нравилось здесь.

– Она была так стара, Эрик. Слишком стара.

Он долго ничего не говорил.

– Ты видел ее такой?

– Нет, – сказал он спокойно.

– Она была похожа на мешковатую леди из кошмара. Почему ты видел ее по-другому?

– Некоторые мертвые могут выбирать свою форму.

– Ты хочешь сказать, что они выглядят не так, как когда умерли?

– Я имею в виду, что они не должны. Эндрю, через несколько десятилетий, вероятно, будет в состоянии казаться старше, если он задумается об этом.

– Зачем ему беспокоиться? Зачем любому из них беспокоиться?

Эрик пожал плечами.

– Я не мертв, – сказал он ей. – Помнишь?

– Это можно устроить.

Эрик рассмеялся. Лепесток решил, что это было сигналом для него, чтобы привлечь больше внимания, ведь внимание в его возрасте означало еще одну молочную косточку.

– Кем она была? – Эмма спросила, когда Лепесток решил еще раз проверить предел прочности своего поводка.

Он посмотрел на нее, а затем отвернулся.

– Мать друга, – сказал он дрогнувшим голосом.

Она подумала о кольце на его пальце и промолчала. И это ничего?

Это было удобно. Она знала, как дать ему это пространство, потому что, в некотором смысле, она тоже нуждалась в этом пространстве.

Однако она заколебалась, поскольку Лепесток начал ползать, фыркать, и иногда метить свой путь через кладбище. Она никогда не навещала Натана в компании с кем-либо, кроме Лепестка. Натан, она думала. На мгновение она захотела увидеть его, и она захотела этого так ужасно сильно, что забыла как дышать.

Но она вспомнила о воздухе через пару секунд, и не забыла попридержать язык за зубами. Это происходило не часто, но происходило. Она прикрыла глаза рукой на несколько секунд, и когда опустила руку, то была прекрасна.

Эрик наблюдал за ней.

– Не надо, – сказала она мягко.

– Натан?

– Я сказала, не надо.

Он поднял обе руки и отступил.

– Я сдаюсь. И я разоружен.

– И это, – произнес незнакомый голос, – действительно странно. По всем пунктам.

Эмма нахмурилась и посмотрела через плечо Эрика. Мальчик наклонился, в одну сторону, к краю длинных развевающихся одежд ангела. Правда Ангел был на пьедестале на вершине надгробной плиты, которая была бы домом более десятка могил.

Незнакомец был выше Эрика, и его волосы были оранжево-красными, что было бы уместно в доме на Энн из зеленых мезонинов. У него были зеленые глаза, и его кожа была бледной, что часто наблюдается у рыжих, но с россыпью веснушек и довольно шаловливыми ямочками.

На нем был одет жакет, темно-синий, тип которого говорил – Школа, но покрой говорил – Деньги; на нем не было герба. Под ним? Рубашка с воротником и тонкий шерстяной пуловер. На нем также были серые штаны с идеальными стрелками.

Эрик поморщился и медленно повернулся лицом к незнакомцу.

– Чейз, – сказал он.

– Эрик. – Чейз широко улыбнулся. – Я пришел подставить плечо; старик сказал, что тебе нужна кое-какая помощь. Кто твоя подруга?

– Одноклассница, – ответил Эрик лаконично. – И старик ошибался.

Почему бы тебе не пойти поиграть в дорожной пробке?

– Небольшое движение, чтобы играть здесь, честно говоря. И я скучаю без своего ума.

– Тебе всегда скучно. Никто никогда не говорил тебе, что скучающие люди обычно сами скучны?

– Ты. Около тысячи раз. – Он выпрямился, его рука оставила подол ангела и скрылась в кармане. Кармане пиджака. – Но я редко скучаю, когда ты рядом, – добавил он, с усмешкой. – Ну, давай, познакомь нас.

– Мне не хотелось бы.

Чейз захрипел.

– Ну, тогда, если ты не собираешься убить меня здесь и сейчас...

– Серьезно задумываюсь об этом, Чейз.

– ... я просто представлюсь, окей?

Эрик обратился к Эмме.

– Ты не обязана быть дружелюбной. Я часто стараюсь оскорбить его, но он просто непробиваемый.

Она засмеялась.

– Это твой брат?

Они оба фыркнули с очевидной насмешкой и посмотрели друг на друга.

– Я приму это как "да".

– Это определенно – нет, – сказал Чейз. – Если бы он был связан со мной, я бы никогда не выпустил его на публику, одетого таким образом. Он часто груб, часто угрюм, и вообще недоброжелателен.

– А Чейз, – добавил Эрик, – часто груб, часто плаксив, и никогда не молчит. Эмма, это – Чейз Лоэрн. Чейз, это – Эмма Холл.

– Приятно познакомиться, – сказала Эмма. – Я думаю.

Чейз рассмеялся.

– Вы крутитесь вокруг нашего Эрика, не так ли?

Она пожала плечами.

– Он никогда не был груб, он никогда не был угрюм, и он неизменно услужлив и дружелюбен.