Карин Эссекс - Похищение Афины

— Не имеет смысла задавать вопросы, на которые не существует ответа, Аспасия.

— А я как философ вижу свою задачу в формулировании вопросов. Таких вещей, как конкретный или удовлетворительный ответ, в природе не существует, но нужно довольствоваться той тропой, которую логически обоснованный вопрос делает ясно видимой.

— Вот первые умные слова, что я услышал за нынешний день, — послышался чей-то незнакомый голос позади нас.

Мы обернулись и увидели крепкого юношу, только что с инструментом и тряпками вошедшего в зал храма. Он поклонился нам и занялся полированием длинной мраморной доски, которой предстояло служить будущим пьедесталом для статуи. Он старался делать вид, будто целиком поглощен своей работой, но по его лицу я видела, что ему не терпится услышать продолжение нашей беседы. Фидий обратился к нему.

— А, Сократ [33] Древнегреческий философ (470–399 гг. до н. э.). , вижу, ты наконец-то решил взяться за ум. Наверное, те, кто работал по соседству, уже устали от твоей болтовни и попросили тебя заняться делом?

Юноше было лет примерно двадцать пять, то есть мы с ним были ровесниками. Он был мускулистым, сильным парнем с непричесанными волосами, широким носом и почти уродливо выпяченным ртом. Его слегка навыкате глаза напоминали глаза кентавров на Фидиевых метопах, руки и предплечья были покрыты густыми волосами. Мне не нравится такая внешность, мысленно я не могу представить такого человека иначе чем в виде сатира с рожками, копытами и гигантским возбужденным пенисом, какими их обычно изображают.

— Этот парень мог бы стать хорошим скульптором, — обратился Фидий ко мне, — но уж очень много он болтает. Да еще возымел привычку приставать со своими вопросами ко всем людям. Его отец, Софроникус, — один из лучших каменотесов в Афинах, и сын мог бы следовать по этому пути, если б не терял время на глупые занятия.

— Благодарю тебя, Фидий, но все Афины знают, что как скульптор я не многого стою. Можно даже сказать, я вообще мало что знаю, вот потому-то и задаю вопросы. Именно в этом я превзошел многих. Как раз накануне я серьезно обдумал свои дела и решил, что мог бы сколотить деньжат в качестве зазывалы, поскольку приглашать других туда, где они могут получить удовольствие, и есть то, что мне особенно нравится делать.

Я от души расхохоталась. Не знаю, чего именно добивался этот Сократ — рассмешить меня или повеселиться самому.

— Вот опять он чешет языком, когда нужно тесать мрамор! — в притворном гневе вскричал Фидий.

Я не могла бы сказать, не заигрывает ли со своим молодым работником Фидий — вполне возможно, что он находил его в известном смысле привлекательным и пытался сделать своим любовником. Что ж, это было б не первой из его любовных связей с собственными подмастерьями.

— Что за историю рассказывают эти рельефы? — спросила я, указывая на значительной длины рельеф, который обтесывал Сократ, когда Фидий прервал его.

Фидий уже собрался было начать объяснения, но Сократ опередил его, заговорив так, будто мой вопрос был обращен к нему.

— Историю Пандоры, женщины, которая впустила в мир злосчастье. Эта широко известная легенда повествует о том, что боги-олимпийцы были раздосадованы похищением у них огня Прометеем. А так как он передал свой дар людям, то боги и решили наказать не только Прометея, но и смертных, создав существо, которое будет не только соблазнять их, но и приносить при этом неприятности.

— Конечно же, этим существом оказалась женщина, — вставила я.

— Так была создана Пандора. Боги принесли ей немало даров и, в частности, один таинственный ящик. — Сократ махнул рукой в сторону фигур, вытесанных на пьедестале статуи. — Взгляните сюда, видите: каждый из богов преподносит такие же подарочки, что Афина даровала нашему городу. Пандора получает умение ткать, ей даруют знание того, как собирать урожай или ковать оружие, ее наделили также мудростью и умением обучать. Единственное, что имела Афина, но чего не было у Пандоры, это разрешение открывать заветный ящик. Боги запретили ей делать это при каких бы то ни было обстоятельствах! Но он был таким привлекательным.

— Уверена, что Афина не забыла также внушить Пандоре любовь к красивым вещам, — усмехнулась я.

Сократ дидактическим жестом поднял вверх палец, как делает учитель, желая, чтобы ученики обратили внимание на главное.

— Будучи любопытной и непослушной, Пандора отбросила все дары, поскольку не могла противиться искушению заглянуть в неведомое. И она открыла ящик, из которого в мир посыпались беды.

— Ты полагаешь, что женщина зловредна и капризна с самого рождения? И несет ответственность за мировое зло?

— Я всего лишь излагаю события так, как слышал о них сам, — спокойно ответил Сократ. — Я не изобретаю нового.

— У меня есть другое предположение. Не может ли быть, что Пандора, выпустив в мир беды, сделала тем самым его гораздо более привлекательным местом? В конце концов, откуда бы мы знали, что хорошо, а что плохо, если б не могли сравнивать противоположное?

— Мне нравится твой подход к фактам с самой неожиданной стороны, — пробормотал Сократ.

— Возможно, Пандора была первым философом греческого мира. Как и я, она не удовлетворилась тем, что приняла дары, но внесла собственный исследовательский подход в порядок вещей.

— Да, интересное наблюдение, и я бы хотел обсудить его с тобой.

— Только прошу, займись этим в другой раз, а не тогда, когда я жду окончания твоей работы, — вмешался в разговор Фидий.

— Я давно мечтаю побеседовать с тобой, Аспасия, и самому убедиться в том, что слух о твоей мудрости не ложный.

— Но ты видишь меня впервые. Откуда тебе меня было знать?

Сократ рассмеялся.

— Все Афины, да и большая часть греческих полисов наслышаны об Аспасии. О ней заговорили не только во вчерашнем представлении комедии. Стоило мне тебя увидеть, как я сразу догадался, что передо мной Аспасия. Никем другим эта женщина быть не могла.

Кровь бросилась мне в лицо, но Сократ улыбался, в его улыбке не было и следа насмешки. Может, и вправду вчерашнее представление показалось зрителям не более чем шуткой.

— Значит, все-таки существуют явления, в которых ты уверен? А ранее ты утверждал, что уверен лишь в том, что ни в чем не уверен [34] В тексте романа не приводились подобные утверждения философа, чтобы о них могла знать Аспасия. .

— Очевидно, да. И я не сомневаюсь, что мужчины в Афинах тоже считают тебя умной, если уж прибегают к твоим советам в любовных делах.

— Вот уж это действительно правда, — согласилась я. — Ни одному из мужчин не легко применить в этой области свой, данный ему природой ум. Вмешательство со стороны, как мне говорили, человека, сведущего в вопросах любви, вот что ценят они.