Ольга Булгакова - Нелюбимый мной, нелюбящий меня (СИ)

Я сидела на веранде, смотрела на лежащий передо мной кристалл, рассеяно гладила верного пса, положившего голову мне на колени, и думала. Что мы есть, кто мы есть? Кроме нас самих этого никто не знает, а иногда даже и мы не можем толком ответить на этот вопрос. О нас расскажут слова. Слова других, помнящих нас, помнящих слова о нас. Будут ли эти истории правдой? Для нас — вряд ли, для тех других — да. Ведь у каждого своя правда. Но чужая правда мешает видеть любому, как мешала видеть мне. Потому я и решила рассказать свою историю безмолвному нежно-голубому запоминающему кристаллу, чтобы происходившее со мной осталось таким, каким его видела и воспринимала я. Хотя бы через годы для меня самой. Мысль, наверное, хорошая… Но с чего же мне начать? Попробую начать сначала.

Была середина кариста, второго весеннего месяца. Я сидела на толстом стеганом пледе, прислонившись спиной к стволу дерева. Я редко приходила сюда. Осенью, на Годовщину, и летом, на день рождения. Не чаще. Воспоминания, пробуждаемые этим местом, причиняли глухую, тупую боль. И не удивительно, рана была старой. Но в моей жизни близились перемены, поэтому я пришла в сад весной.

Прошло пятьдесят лет, но здесь почти ничего не изменилось. Те же дорожки вокруг клумб, та же беседка, тот же куст сирени. Он один каким-то чудом остался невредим тогда и сейчас жизнерадостно зеленел рядом с обугленными останками беседки, оттеняя засаженные угольно-черным очитком клумбы.

Я смутно помнила этот уголок сада другим. Яркие ароматные цветы, пестрые бабочки, резные узоры беседки, цветущая яблоня, которую за пару дней до моего рождения посадил отец. Именно на ее обгоревший ствол я и опиралась. Эта яблоня была мне словно сестра. Странно, конечно, может быть, глупо, но я всегда чувствовала связь с этим деревом. Даже привыкла сравнивать себя с этой несчастной яблоней. Теперь, прислонившись к ней, я сидела в саду и вспоминала.

В то время мне было пятнадцать. И по человеческим меркам это практически детство, а уж по эльфийским вообще младенчество. Но войну я помнила. Хотя, называть этот конфликт войной было преувеличением, — схватки длились от силы дня два-три. Для моей семьи все закончилось горьким, как дым горящего сада, поражением.

А началось все, как это часто бывает, из-за слов. Это все глупости, что эльфы — высшие существа, мудрые и справедливые. Мы живые, следовательно, эмоции властвуют и над нами. Нам тоже присущи твердолобость, упрямство, язвительность, хамство и даже расизм.

Пресветлый лорд Иллирион, мой отец, поссорился с соседом, лордом Келиаром. Все дело было в том, что лорд Келиар влюбился. Влюбился в простую человеческую женщину и взял ее в жены. Эльфийское общество осуждало его, но реагировало, в общем, спокойно. Даже когда в этом союзе родился сын, а за ним еще две дочери. Время шло, дети лорда Келиара, наделенные очень долгой жизнью, росли, взрослели рядом со своим бессмертным отцом, а их мать, простая смертная, умерла. Узнав эту новость, мой отец очень обидно прокомментировал при дворе трагедию соседа. Что поделать, он был в своем репертуаре, — высокомерен и несдержан. И я первой готова признать, что он был неправ. Вот только это ничего не меняет. О словах отца лорду Келиару рассказали. Он потребовал извинений. Отец отказался их принести, нанеся новые оскорбления. Лорд Келиар вызвал отца на дуэль, но тот отказался, сказав, что женившийся на смертной Келиар слишком низко пал, а потому потерял право вызывать на дуэль представителя высшей расы. Владыка усмирить двух лордов не смог или не захотел. Смерть жены вывела вспыльчивого лорда Келиара из равновесия, слова отца, пересуды двора, бездействие Владыки взбесили, отказ от дуэли стал последней каплей. И разъяренный вдовец напал на соседа. Его отряды быстро добрались до поместья, почти не встречая на своем пути сопротивления. За наш дворец пришлось побороться, но схватки длились недолго. Вечером, после захода солнца, бои закончились. Венцом стала короткая дуэль лордов, свидетелями которой стали очень многие. Она была жуткой и красочной. Я помнила ее очень отчетливо. Отец выглядел пораженным, но решительным. Незнакомый черноволосый лорд излучал ярость и казался мне тогда воплощением зла. Мужчины, не сказав друг другу ни слова, вышли на небольшую выложенную цветной плиткой площадку, от которой змейками разбегались дорожки в полыхающий сад.

Поединок был, наверное, недолгим, хоть мне и казалось тогда, что он длился вечность. Движения отца и незнакомца были так легки и грациозны. Полет клинков, неторопливый изящный танец двух мужчин, блики огня на металлических нагрудниках. Красиво и смертельно. Самым ужасным было то, что смерть отца даже не выбилась из узора "танца", словно так и было задумано судьбой, богиней, мирозданием. Лорд Келиар сделал пару шагов в сторону от упавшего противника, замер. Пристально посмотрел на неподвижное тело и поклонился ему, словно благодаря за оказанную честь. Его воины, наши воины, наши слуги молчали. Молчала и моя мать. Она бесшумно подошла к убитому отцу, опустилась перед ним на колени и застыла, повернувшись спиной к свидетелям дуэли, скрыв от них свое горе. Я помню, что тогда не поверила в то, что отца больше нет. Я думала, он ранен. Причем не очень серьезно. Слишком спокойными все были.

Лорд Келиар подошел к нам с дядей.

— Нам нужно поговорить, лорд Адинан, — сказал он. Голос у него был удивительно мягкий, бархатный, спокойный. Дядя вздрогнул, но поспешно кивнул.

В тот вечер был подписан договор. По сути, унизительный, но он был лучше законного решения, поэтому дядя согласился. По закону лорд Келиар мог объявить земли отца своими. Мог оставить своего наместника, обложить население пошлинами, а семью врага изгнать. Мог сделать вдову своей наложницей, древний закон разрешал ему даже это. Но он не стал. Его требование было иным. Когда придет время, я должна стать женой его сыну. Это было нарушением моего права выбора, которое в нашем обществе всегда ценилось высоко. Но и это полбеды. Моим мужем должен был стать полуэльф. Принуждать к такому союзу — неслыханная наглость, на которую лорд Келиар, к сожалению, имел право.

Условий договора от меня не скрывали. Зачем? Для меня эта новость стала кошмаром. С юношеским максимализмом я решила, что живой не дамся. Потом придумывала, как сбегу, как убью новоиспеченного мужа, а заодно и лорда Келиара… Ненавидела их обоих люто… В общем, дурью маялась года три. Потом успокоилась, смирилась.

И вот время пришло. Месяц назад лорд Келиар прислал письмо с датой. Его посланники должны были приехать завтра. Вместе с ними должен был появиться и мой жених.