Карина Демина - Черный Принц (СИ)

Утка выбралась на берег и, отряхнувшись, заковыляла к лошадям. Она была толстой и неповоротливой, ко всему вряд ли догадывалась о коварных планах Таннис… а та говорила о своих курсах, и варенье из красной и белой смородины, которое у нее получилось лучше, чем у остальных, и значит, недаром Таннис столько времени потратила, гусиным пером косточки выковыривая… и о других курсах, где ее тоже хвалили и…

Голос был неестественно бодрым и, когда она, устав говорить, замолчала, Кейрен снова ее обнял.

У них есть этот день.

И пруд.

Утка растреклятая, лошади. А дома ждет камин и клетчатый плед с винным пятном…

…спящим, он казался таким беззащитным.

По-прежнему худой, и жилистый, с бледной кожей, которая на локтях была шершавой, треснутой. И Таннис гладила трещинки. Знала - не проснется.

Сон у него был на редкость крепким.

И хорошо. Можно смотреть, не боясь быть застигнутой. Не то, чтобы она делала что-то неприличное, из того, о чем не принято говорить - а как Таннис усвоила, многие темы являлись запретными - но было бы как-то неловко.

Сколько им осталось?

Дни?

Недели?

Месяцы? И даже во сне Кейрен продолжает гадать, оттого и хмурится. А она, дотянувшись до губ, гладит их, нашептывая:

- Я здесь.

Рядом. Пока еще… быть может, повезет и их связь продлится год… или даже два. Сколько бы ни было, своего Таннис не отдаст. Будет больно? Обязательно будет, она ведь с самого начала все понимала правильно. Кто она?

Она уже сама не знает, кто.

Прежняя Таннис мертва, а новая… содержанка?

…Кейрен повернулся и, не открывая глаз, пробормотал:

- Что?

- Ничего, - она потерлась носом о его щеку. - Спи.

- О чем ты думаешь? - спросонья его глаза были темными, черными почти. И Кейрен жмурился, давил зевок.

- Ни о чем.

…о том, что эта жизнь, одолженная, красивая, как рождественская открытка, так и останется чужой. Таннис тесно.

В корсетах.

В чулках шелковых, окаймленных колючим кружевом. Подвязки жмут, а пышные юбки мешают ходить. Да и ходит она иначе, держит осанку… леди Евгения порадовалась бы, наверное.

А Войтех? Увидел бы он леди или как остальные?

Нет, никто ничего не говорит, ведь Кейрен платит за курсы… за все он платит и злится, если Таннис пытается сказать, что она сама справится. Но правда в том, что нет, не справится. Без него тяжело.

А будет еще тяжелее.

…она уже другая, но… леди никогда не станет. И дают ведь понять. Вежливо. Улыбочкой рисованной, от которой внутри все леденеет. Движением бровей. Небрежным кивком и рассеянным взглядом, когда кажется, что смотрят не на нее, а сквозь нее.

Таннис терпит.

И учится.

Ей плевать, что думают остальные, благонравные девицы, которые не желают иметь ничего общего с такими, как Таннис. Но им приходится, потому что за Таннис платит Кейрен, и даже не в деньгах дело, в имени, в гербе, в родовом перстне, который он по-прежнему носит.

Пускай.

Надо взять все, что получится.

Варенье это из красной и белой смородины… утку растреклятую, которая вышла жесткой, как подошва, хотя Таннис все делала верно… пейзажи акварелью… искусство декламации…

…и эти ночи вдвоем.

Вечера.

Когда он приходит уставший… домой. Он так и говорит, что домой, и наверное, вправду верит. Наивный по-своему. Пускай. Есть еще время.

На двоих.

Для двоих.

Но когда-нибудь оно закончится и тогда… будет объявление в "Светской хронике". И Кейрен, отводя взгляд, заговорит о том, что на свадьбе настаивает семья, и что свадьба ничего-то не изменит… почти ничего. Просто где-то появится женщина, которая будет зваться его женой. И он станет возвращаться уже не в квартиру к Таннис, но к ней…

Наверное, будь Таннис другой, она нашла бы силы смириться. Ведь многие живут так, привыкают, приспосабливаются… а она не сможет. Пыталась представить, как это будет и задыхалась от боли.

Перетерпит.

Она сильная. Главное, уйти, разорвать связь, а там и раны залижутся, и жизнь начнется. Еще раз наново? Не привыкать.

- Почему ты плачешь? - Кейрен перевернулся на спину. - Тебя кто-то обидел?

- Никто.

Никто, кому можно было бы ответить за обиду ударом на удар.

- Тогда почему ты плачешь, - он поймал слезу на ее щеке и, дотянувшись, снял ее мизинцем.

- В глаз что-то попало.

И спеша уйти от опасных вопросов, Таннис наклонилась, прижалась к груди.

- Ты ешь, как не в себя, а все равно тощий… и мерзнешь.

Ноги у него и под пуховым одеялом холодными оставались, и Кейрен под утро начинал ворочаться, одеяло стягивая, пока оно вовсе не оказывалось на полу. Сам же он обнимал Таннис, прижимал к себе и засыпал, уткнувшись носом в ее спину. Она же напротив, просыпалась и лежала тихо-тихо, отсчитывая мгновенья до рассвета. Старая привычка. Все казалось, что совсем рядом раздастся скрип половиц. Хлопнет дверь. И из-за стены донесется ворчливый мамашин голос:

- Вставай уже…

…или загудит, подбираясь к заводским воротам, баржа с углем, выдернет Таннис из сна, который она приняла за настоящую жизнь.

- Ниса… мне с тобой хорошо, - пальцы Кейрена задумчиво скользили по шее, чтобы замереть на ключице. - Спокойно. Вряд ли ты поверишь, но я никому этого не говорил…

Поверит.

Она чувствует, когда он лжет. Или сердится. Или впадает в тоску и тогда ложится поперек кровати, растопырив локти, точно пытаясь защитить эту кровать ото всех, даже от Таннис.

…он приносит с работы усталость и странную детскую почти обиду, о которой не хочет говорить, но все-таки заговаривает. И увлекшись рассказом, сам о ней забывает. Таннис же нравится слушать, не столько о делах, сколько о людях, Кейрена окружающих.

О даме-секретаре, которая каждую неделю перешивает кружево на манжетах форменного платья, надеясь, что подобная вольность останется незамеченной. И порой ее окаянства хватает на то, чтобы срезать скучные костяные пуговицы, заменив их ониксовыми. Она чувствует себя отчаянно храброй и прячет в верхнем ящике стола жестянку монпансье.

О констебле и его бакенбардах, которые он расчесывает мелким гребнем и подравнивает крохотными ножничками, а укладывает вовсе пчелиным воском, волосок к волоску.

О тайном увлечении следователя Альберта Бино лотерейными билетами и вере в непременный выигрыш… о людях и нелюдях, окружавших Кейрена. Ему удавалось подмечать какие-то такие детали, мелочи, которые выглядели забавными, но не смешными.

…какой он видел ее?

Спросить?

Не ответит, да и к чему лишнее знание? Странно лишь, что его сторонятся, считают недалеким, слишком чужим, принадлежащим иному миру.

Ему будет больно, но… боль пройдет. Так лучше, чем медленно умирать от обиды и ревности.

- Не спится? - Кейрен смотрел, подслеповато щурясь.

- Не спится, - призналась Таннис. - Из-за тебя. Лежишь тут…