Евдокия Филиппова - Посох Богов

Едва развеялся над Хаттусой прах её основателя царя Хаттусили, и ветер с гор понёс весть о его смерти во все концы империи, как в Вавилон отправились конные колесницы с известием о кончине старого царя и воцарении нового.

Завоевание Вавилона было мечтой Мурсили. Воссев на трон Хаттусы, Мурсили Первый считал это своей главной задачей. Он долго готовился, ведь укрепления города были неприступны, и Мурсили это знал. И минуло немало лет, прежде чем Мурсили решился идти войной на амореев. Он двинулся в тысячекилометровый поход по течению Евфрата к могучим стенам Вавилона.

Это было в год, когда Вавилоном правил царь Самсу-дитана, вознесённый к вершинам власти приказанием самого бога Мардука, обеспечившего престолонаследие.

Это было в год, когда Самсу-дитана изготовил в Вавилоне свою статую для Нанна, великого господина игероя среди богов.

Это было в год, когда Самсу-дитана изготовил статую для Инанны, госпожи Вавилона…

Это был год, когда Самсу-дитана принёс в дар храму Эсагила для Мардука великолепное «шита» — оружие, каковое есть величайшее оружие божества.

Это был год, когда царь Самсу-дитана изготовил множество солнечных дисков из агата, эмблем блестящих, как дневной свет, украшенных лазуритом, красным золотом и полированным серебром, и преподнёс их в дар храму Эбаббара для Шамаша, Господина, каковой восседает на небесах и чьей милостью расширились пределы его царства.

Ровно триста лет минуло с тех пор, как Суму-абум основал аморитский союз вокруг Вавилона.

Царь хеттов Мурсили Первый, усмирив племена «морских людей» на севере, был готов к выполнению своей главной задачи на востоке. Мурсили с унаследованным войском шёл войной на амореев.

Мурсили было пятьдесят пять лет.

Войско Мурсили Первого, великого царя страны Хатти, покидало столицу. Ряды тяжеловооружённой пехоты с мечам и боевыми топорами, конные колесницы — гордость хеттов — с экипажем из трёх воинов с копьями и прямоугольными щитами, войска «суту», вооруженные луками и стрелами, шли по дороге, ведущей в Шанкхару.

Восходящее солнце играло на копьях и щитах хеттского войска. Войска, привыкшего побеждать. В порывах рыжего ветра трепетали на древках полотнища штандартов и флагов.

Конское ржание, топот ног, грохот колёс, гул сотен боевых хеттских колесниц заставляли сердце начальника городской стражи Тарухса тревожно и сладко замирать. Тарухс стоял у амбразуры сторожевой башни Царских Врат, что охранялись самим богом грома Тешубом, и заслонясь от солнца прижатой ко лбу ладонью, следил за колонной войск, теряющейся в запылённом рыжем мареве.

Когда Царские ворота Хаттусы с тяжёлым лязгом закрылись за последним солдатом, Тарухс оглянулся на город и бросил взгляд на тёмную громаду царского дворца.

Там, на самой верхней галерее, светлела стройная фигурка царицы Кали. Провожая своего царственного супруга в поход, Кали всегда облачалась в белые одежды, чтобы царь, оглянувшись назад, мог видеть её до тех пор, пока виден царский дворец.

И вот она, звездоподобная Кали, стоит на самой высокой башне царского дворца и смотрит вслед уходящему в поход на Шанкхару царственному супругу. А у её ног лежит великолепная Хаттуса, цитадель, возведённая на уступе высокой скалы, вытянувшейся к востоку.

Под массивными, сложенными из грубо обработанных каменных блоков крепостными стенами Хаттусы её царственный супруг когда-то давно юным принцем без права наследования трона, учился пользоваться копьём, коротким кривым мечом и боевым хеттским топором, выполнял пехотные упражнения. Под этими стенами, опаляемый жарким солнцем Хаттусы, он стоял на страже у массивных башен. Городская стена делила город на две части, нижний и верхний город. Внутри этих непоколебимых стен, гордо темневших на фоне ясной лазури неба Хаттусы, предшественник Мурсили, великий Хаттусили беседовал с любимым племянником о военной славе.

Кали сказала однажды своему царю:

— Восстановишь ли ты, Мурсили, честь царей Хатти среди подвластных народов, дерзнувших оскорбить неповиновением власть, установленную великим царём Хаттусили? Всё, что добыл Египет, накопил Вавилон, собрала Ассирия, должно перейти в сокровищницу царя царей.

И она победила. Объявленным походом на амореев Мурсили бросал вызов богам и людям.

Кали нахмурилась, сдвинув стрелки чёрных бровей так, что между ними пролегла глубокая морщина.

Царя нет в городе, и она одна властвует в Хаттусе.

Кали часто думала о тайне царской власти, об избранности, о судьбе. Она любила подниматься на самую высокую башню верхней галереи царского дворца и взирать на город сверху. Так легче было направлять свои мысли туда, где вершатся все судьбы — и царей и подданных, — в Страну-Вечной-Жизни. Царица любила приходить сюда звёздными тихими ночами, когда боги благосклонны к смертным и в ночной тиши и тьме открыют им самое сокровенное. В такие ночи она улавливала отзвук того, чему нет названия. Цветущие в саду душистые магнолии, лиловые цветы шафрана источали дурманящий аромат, где-то внизу шептались травы. Но ей казалось, что в этом трепетном шёпоте она слышит далекий, едва уловимый манящий голос, поющий откуда-то из опаловой мглы, и её охватывало необъяснимое волнение. Она сходила с ума в эти ночи. Она протягивала руки в шепчущую темноту, словно стремясь схватить то важное, без чего ни в чём не было смысла, она взывала к чему-то, что таилось там, в сумраке ночи или где-то глубоко в ней самой?

Но не забывала она и о пропасти, подстерегающей на пути к дерзким мечтам.

Утром она плакала, сжимая руками края подушки, охваченная страхом. Но выходила из своих покоев с суровой решимостью на лице.

Она подолгу беседовала с халдейскими магами, желая знать свою судьбу.

И вот она, звездоподобная Кали, стоит на самой высокой башне царского дворца и смотрит вслед уходящему в поход на Шанкхару царственному супругу. А у её ног лежит великолепная Хаттуса, окружённая двойной крепостной стеной и непреодолимыми грядами скал.

Царский дворец был центром Хаттусы. Днём с дворцовой крыши можно было рассмотреть, что делают люди в городе. В те времена горожане много времени проводили на открытом воздухе, в тенистых садиках внутренних дворов, на плоских крышах своих жилищ, или на оживлённой рыночной площади. В дом уходили лишь для того, чтобы укрыться от дождя или знойного ветра.

Вокруг дворца лежала мощёная камнем широкая площадь. Дальше — принадлежащие знати сводчатые каменные дома с плоскими крышами, а ближе к городским окраинам ютились жилища людей попроще, глинобитные хижины с крышами из обмазанных глиной ветвей.

Чем выше положение в обществе, тем ближе к дворцу.