Вера Окишева - Единственная [СИ]

Пока меня, сопротивляющуюся, тащили по коридорам, я мысленно взывала к Тиму, чтобы он спас меня. Но робот молчал, и я уже стала сомневаться, а был ли он. Может у меня от страха уже рассудок помутился. Как меня вводили в комнату, как сажали в кресло, я уже плохо помнила, лишь оглушительный звук замков наручников, защелкивающихся на руках и ногах, привел в сознание. Я плотно была пристегнута, и, в ожидании неизбежного, во все глаза смотрела на главнокомандующего. А он не спешил, расхаживая около меня, и смотрел своими угольными глазами, прожигая душу.

— На кого вы работаете, младший офицер? — наконец спросил он.

— На Эдуарда Владимировича Коновалова, — честно призналась я, отпираться уже смысла не было.

— Что от вас нужно было Такеши.

— Вы же знаете, чертежи вечного двигателя.

— И вы их дали ему? — спросил Смит.

— Да, это же не запрещено законом, — возмутилась я.

— Ну, тут все же есть сомнения. Я еще раз спрошу вас, младший офицер, вы передали чертежи ему? — давил на меня главнокомандующий.

— Да, — с трудом прошептала в ответ.

— Как странно, а он уверяет, что вы его обманули. Чертежей он так и не получил. Как так? А, Злата? Что за игру вы ведете? — обманчиво ласково проговорил Смит.

— Не играю я ни во что. Отправила файл…

— А файл после перевода оплаты самоликвидировался. Это просто уникальный вирус. Не поделитесь секретом, — прервал меня главнокомандующий.

— Я не знаю, о чем вы? — в страхе прошептала я.

— Зря вы так, Злата, зря. Мы же по-хорошему хотели, — холодно ответил Смит.

Он кивнул головой Лису, и блондин подошел ко мне со шприцем в руке, ловко вколол мне в руку содержимое.

— Это сыворотка правды, — улыбаясь, сообщил он.

— Через сколько подействует? — уточнил Смит.

— Через минуту, как только глаза начнет закатывать, считай, что можно.

Я все еще не верила, что Тима не было. Все надеялась, что он придет и спасет меня. Боялась признать, что это всего лишь плод моего больного, уставшего мозга.

— Тим, Тимочка, спаси меня, прошу.

— Опять, своего робота зовет. Совсем ненормальная девка, — всматриваясь в мои глаза, сказал Джон.

— Я всегда с тобой, спи, моя любимая, — сквозь белую муть и шум услышала я голос любимого.

Просыпалась я от нежных поцелуев в губы. Резко распахнула глаза, но ничего не было видно, кругом была лишь кромешная тьма.

— Тим? — с надеждой спросила я.

— Да, любимая? — ответил робот, обжигая меня своим дыханием.

А я бросилась к нему на шею, шепча:

— Тим, Тимочка, ты пришел! Ты пришел за мной, любимый.

Сдерживать слезы радости и облегчения просто не было сил. Облегчение от того, что он с тобой, что он рядом. Живой, обнимает меня своими крепкими руками.

— Ну что же ты, Златочка. Я же обещал! И я всегда был с тобой, — успокаивал Тим, нежно гладя меня по голове, словно девочку маленькую.

Он что-то еще шептал, а я просто уткнулась ему в шею и, тихо поскуливая, малодушно представляла, что было бы, если он бы не успел. И стыдно было за себя, и горестно. Но он пришел, он все-таки сдержал слово.

— Сейчас мы полетим домой. А пока поспишь, придешь в норму.

— Нет, я не хочу. Я не хочу спать. Я усну, и опять ты исчезнешь, — заупрямилась я, сильнее прижимаясь к нему, боясь хоть на миг выпустить его из рук своих.

— Никуда я не денусь. С тобой буду лежать, — обещал он.

— Тимка, ты опять обманешь. Я не хочу тебя терять. Я не хочу спать, — со слезами на глазах прошептала я, пытаясь хоть что-то увидеть во тьме.

— Любимая, я никуда тебя не отпущу. Ты моя навечно. Никуда я тебя не отпущу, ты моя. Только моя, — нежно шептал любимый, а я просто млела от его слов, не понимая, о чем он говорит, просто было приятно слышать его голос, просто греться его теплом. Просто быть рядом…

— Тимка, я не могу без тебя… — с трудом призналась ему.

— Это же хорошо, любимая… Я тоже люблю тебя. А сейчас прости, но тебе надо поспать, — сказал Тим, и зачем-то нажал мне в основании шеи.

И сознание уплыло, но я в порыве крепко вцепилась в Тима, не желая расставаться с ним.

Проснулась я в кровати, в мягкой большой кровати, укутанная теплым одеялом. А рядом никого. Резко сев, поняла, что вокруг снова непроглядная тьма.

— Тим? — жалобно позвала я, боясь, что это все мне приснилось.

— Я тут любимая. Я тут, моя милая, — шепотом отозвался он. И кровать под его тяжестью прогнулась. Меня прижали к себе горячие руки, и, успокоившись, я прижалась к нему, испуганно прислушиваясь к стуку его сердца.

— Почему все время темно? — спросила я у него, крепко зажмурившись.

— Просто кожа еще не срослась, и я не хочу пугать тебя. Еще пара часов, и я восстановлюсь.

— Включи свет, Тим. Я не могу больше. Я должна тебя видеть, — прошептала ему, руками ощупывая его голову, но боясь затронуть лицо, — я с ума схожу, Тимочка. Я же умру, если это только мои выдумки и плод моего воображения! Я приказываю, Тим, включи свет!

Вдруг каюту наполнил полумрак, и я смогла убедиться, что это мой Тим. Только кожа на лице вся в шрамах, и глаза не синие.

— Страшный?

— Дурак, нет, конечно, — прошептала я, протягивая к его лицу руку, желая прикоснуться к его губам, но он перехватил мою ладонь и нежно перецеловал пальчики.

Нежность, которая рождалась от этой ласки, приятно согревала душу, даря спокойствие и умиротворение. И попросила я у него: — Ляг со мной, не уходи.

Тим устроился на подушках, а я легла у него между ног, откидываясь спиной на его широкую грудь. Он же притянул меня к себе, крепко обняв. Так и лежали, наслаждаясь покоем и тишиной. Тим перебирал волосы мои, я в блаженной неге млела, боясь проснуться. Боялась, что все это просто сон.

— Тим, я ненавижу тебя, — тихо произнесла я, довольная, когда почувствовала, как замерла его рука, запутавшись в моих волосах, — Как ты мог, Тим. Я же тебе верила, полностью и безоговорочно, а ты, Тим. Как ты мог? Врал, говорил, что разбудишь поцелуем, а сам?

— Я разбудил тебя, как и обещал. Любимая, я не врал тебе никогда. А еще я приготовил для тебя сюрприз, Златочка, и он тебе понравится, — ровным голосом сказал Тим, — Я приношу свои извинения за то, что бросил тебя. Я понимаю, как тебе было страшно, и ты меня не простишь. Но чем мне заслужить твое прощение?

А я не знала, что ответить. Ведь любимого всегда прощаешь, всегда, даже не задумываясь. И его я уже простила, просто обиделась. Но говорить об этом ему пока было рано, пусть помучается. Так и лежала на нем, откинув свою голову на его плечо. И для меня сейчас не было никого. Только мы — единственные живые во всей вселенной. Нежное касание волос, и Тим вдруг запел мне тихо колыбельную, которую я сама часто напевала себе в темные ночи, наполненные одиночеством. Я ласково гладила его руку у себя на талии, молча обливаясь слезами.