Вера Окишева - Единственная [СИ]

Расческа плавно двигалась по всей длине волос. Мысли разбежались от блаженства. Это просто невозможно, не наслаждаться такой лаской. Закрыв глаза, чуть не уснула, не желая, чтобы это действие заканчивалось.

— Злата, Златочка, — прошептал Кёске, прижимая меня к себе, и стал слегка раскачиваться. — Прости меня, Злата. Но я тебе не дам от меня уйти.

— Что? — переспросила я, застывая в его объятиях.

Откуда он знал, о чем я думала? Мысли — то точно он не может читать!

— Люблю я тебя и не отпущу, и не отдам никому, — шептал мне Кёске на ухо. — Даже роботу.

От этих слов мне сделалось дурно, попыталась вырваться, да только куда мне бороться с мужчиной.

Он лишь крепче прижал к себе и удерживал, не давая сбежать. Я слышала, как он тихо посмеивался над моими попытками скинуть с себя его руки.

— Тихо, тихо, любимая. Вот чего ты разбушевалась? — попытался успокоить меня Кёске.

— Ты… Да, как ты смеешь со мной так говорить? Я тебе никто! И ты мне никто!

— Да? Уверена? Мы же вчера официально зарегистрировали наш брак, — с сарказмом просветил меня японец.

— Что? — испуганно переспросила его. — Ты же умер два года назад! Тебя официально вообще не существует!

— Ах, это! Ну, так я ожил, фамилию сменил. И ты вчера стала моей женой, — продолжал ласково говорить мне японец.

— Я ничего не подписывала! — возмутилась я и еще раз попыталась вырваться из его объятий.

— Правда? Странно, а подпись твоя стоит, — посмеиваясь, прошептал мужчина.

А потом развернул к себе лицом, всматриваясь в мои испуганные глаза.

— Зачем? Зачем ты так со мной? — прошептала, понимая, что я в ловушке.

Теперь еще и замужем. Это сколько же теперь у меня проблем. Ведь развод так просто не оформить, только через суд.

— Исполняю твои желания. Детей сейчас будем делать? — спросил Кёске, наклоняясь ко мне все ниже, пока не получил звонкую пощечину. Как у меня это получилось — не знаю, но я это сделала. И теперь в страхе следила за тем, как на щеке у мужчины расцвел след от моей ладошки.

— Понял, поспешил, — печально вздохнул Кёске и стал целовать пальчики, которые горели от удара.

Я пыталась вырвать руку, не хотела, чтобы он это делал. Не желала, чтобы он стирал и это воспоминание о Тиме! Но японец был неумолим, не выпускал ладошку, пока не перецеловал каждый пальчик и не по одному разу. Потом еще и подул на разгоряченную кожу и медленно провел своим языком.

— Хватит, прошу, перестань, — молила я его, рыдая в голос.

— Ты моя, Злата. Только моя, — ласковым голосом сказал японец и, крепко прижав меня к своей груди, лег со мной на кровать.

Так и лежали, я с замиранием сердца ждала, когда он приступит к своему супружескому долгу. Но он лишь дышал мне в макушку, крепко сжимая в объятиях, легко целуя в висок.

— Злат, прошу тебя, запомни, что ты моя жена. Твоя фамилия теперь Кадзиура. И никому я тебя не отдам, и сбежать тебе от меня не удастся. Ближе к обеду прилетим домой. Любимая, я ведь не прошу от тебя многого. Просто, позволь мне ухаживать за тобой, как прежде. Ведь между нами ничего не изменилось. Ты моя госпожа, а я твой…

— Ты мне никто, Кёске, — не дала договорить я ему.

Я осознавала, что, говоря так, вывожу мужчину из себя, но слушать этот бред было страшно. Я боялась той власти, которую он имел надо мной. Ведь я боялась уже даже не его, а себя. Боялась, что сдамся, поверю ему. А он… Лучше пусть сейчас ударит, разозлится, тогда и ненавидеть его будет проще.

— Какая же ты у меня глупая. Я же изучил тебя за два года. Я знаю, о чем ты думаешь, я могу предугадать твои действия. Ты моя госпожа, а я твой слуга, раб. Я хочу быть для тебя всем, хочу, чтобы ты нуждалась во мне, чтобы не могла без меня жить. И очень скоро ты поймешь, насколько я уже глубоко вошел в твою душу. Насколько сильно ты любишь меня. Я уже в твоем сердце, любимая. Я в твоих мыслях, в твоих снах. И завтракать тебе пора, твой желудок уже проснулся, — все это он нашептывал мне, словно гипнотизировал, внушал.

И желудок тоже попал под влияние его чар, болезненно сжимаясь от голода.

Японец, как ни в чем не бывало, встав с кровати, опять поправил подушку, взял в руки поднос и ласково улыбнулся мне, ожидая, когда я сяду.

И я села, в ужасе понимая, что он маньяк. Что он не просто больной на голову гений, болезнь его прогрессирует. А я попала, по полной попала. И бежать от него надо, как можно скорее, качественно заметая следы и просчитывая все возможные ходы. Выпив апельсиновый сок, скривилась от кислоты и сладости.

— Ты же знаешь, я его ненавижу, дай другой: мультифруктовый или яблочный, — пытаясь не показывать своего страха, холодно приказала Кёске.

Он послушно забрал стакан, и, пододвинув мне горячий чай в чашке, подошел к бару. Откуда взяв чистый стакан, налил в него другой сок и принес мне. Я попробовала на вкус содержимое стакана — яблочный. Выпила еще немного, потом съела круассан, запивая его чаем. Краем глаза я следила за тем, как японец наслаждается своей игрой. Ему действительно нравилось все, что он делал. Это напрягало. Хотелось его ударить, сделать ему больно.

А потом вспомнилось, что я что-то читала про госпожу и раба. Это игра вроде бы такая. Надо проверить, что входит в мои обязанности «госпожи», может что-нибудь полезное для себя узнаю.

Закончив с завтраком, позволила себя одеть в приготовленное платье, которое, кто бы сомневался, было черного цвета. Чулки он одевал очень медленно, со странным блеском в глазах. Я даже пыталась громко не дышать, чтобы он не сорвался. Видела насколько сильно у него руки в этот момент дрожали. Когда он взялся за расческу, тихо выдохнула, восстанавливая дыхание. Задумалась, а смогла ли я его остановить, если он захочет близости. Не смогу, он сильнее. Да и тело мое уже давно предало меня, желая его прикосновения. Вот и сейчас я млела от того, как осторожно он заплетал мои волосы.

Как бы я ни хотела остановиться, но все равно продолжала сравнивать Тима и Кёске между собой. Я не могла найти объяснения, почему на любое, даже мимолетное прикосновение брюнета мое тело отвечает с такой легкостью? И даже задумалась, а моя реакция — нормальна? Может, дело во мне? Может, это я тут сумасшедшая, а не Кёске — маньяк?

А потом я выпроводила Кёске из каюты и занялась поиском информации. На мой запрос сеть выдала много странных статей. Я даже не поняла, о чем читаю, пока не появились картинки. А увидев одну, даже испуганно взвизгнула, на мой крик сразу же прибежал Кёске, и с удивлением остановился, всматриваясь в изображение на мониторе, наклонял в разные стороны голову. Я же безуспешно пыталась нажать кнопку на пульте, чтобы выключить этот срам. За меня это сделал брюнет. Я покраснела до корней волос от стыда., а он, смеясь, спросил: