Карина Демина - Искры гаснущих жил

Таннис постарается.

— Ну… — он опустился на колени. — Что мне еще сделать? Хочешь, я тебе хвост погладить дам?

— И кисточку?

— Кисточку — всенепременно… куда ж без кисточки-то… ты кушай. Вот сливки и… да, клубника.

— Осенью?

— Для тебя и осенью. Она сладкая, попробуй.

Против клубники Таннис не устояла. А Кейрен, глядя на нее с непонятным умилением, продолжил:

— Послушай меня внимательно. Сейчас ты доешь и мы выйдем…

…за дверь, которая еще недавно представлялась непреодолимым рубежом. За решетку… и по узкому коридору меж странно опустевших камер. Вверх по лестнице, и Кейрен придерживает за локоть, а Таннис пытается не запутаться в юбках. Все-таки в штанах ей было удобней.

…куда подевалась охрана?

И лестница незнакома, узкая, темная и бесконечная.

Очередная дверь, которую Кейрен открывает своим ключом, и тянет Таннис в боковой проход. Он молчит и знаком приказывает молчать ей. Тесный коридор. Снова дверь. Аза ней комната и странная. Окон нет, но Кейрен зажигает газовые рожки, и свет их яркий почти нестерпим.

— Сейчас привыкнешь, — Кейрен говорит шепотом.

Зеркало во всю стену, а в зеркале отражается высокая женщина в нелепом буром платье и скособоченном чепце.

Она сама, что ли?

Жуть какая… и ведь знала, что не красавица, но…

Таннис поспешно отвернулась от зеркала. Противоположную стену занимал шкаф. Гладкие дверцы, узорчатые ручки, обвитые широким атласным поясом. И бахрома опять же. Куда она попала? Кейрен не мешал осматриваться и пояснять что-либо не спешил. Обои в узкую зеленую полоску. И массивный диван, обтянутый бурой кожей. Подлокотники сохранили остатки позолоты. Кресло под бархатной накидкой с золотыми кистями. Круглый стол с массивной столешницей, которая чудом удерживалась на неестественно тонкой металлической ножке. И самописец, замерший на краю стола. Медный его панцирь сияет, и в нем, словно в зеркале, отражается та же некрасивая женщина, а еще чернильница, и десяток папок, придавленных яшмовым шаром.

Ковер.

И вешалка, на которой висит синий полицейский мундир, судя по размеру, принадлежит он явно не Кейрену.

— Куда ты меня притащил? — Таннис отступила к двери. Эта комната пугала ее едва ли не сильней, чем камера. Кейрен же, взяв за руку, потянул к неприметной, скрытой в тени шкафа, двери.

— Ванная комната здесь.

Крохотная, как развернуться, но с настоящей, пусть и выполненной в виде высокого бака, ванной. И туалет к несказанному облегчению Таннис имелся.

— Ты…

— Ну, мне подумалось, что здесь тебе будет удобней.

Он все-таки отпустил Таннис.

Удобней.

Вот только обрадуется ли хозяин комнаты, застав в ней незваную гостью? Что-то Таннис сомневалась. Кейрен же, сняв пиджак, отправил его на спинку кресла и взялся за жилет. Таннис молча смотрела, как он расстегивает пуговицы, стаскивает, хмурится, заметив крохотное пятнышко…

Садится на диван и, закинув ногу за ногу, расшнуровывает туфли.

А вот носки оставил… тоже белые… Таннис вынуждена была признать, что белые мужские носки выглядят оригинально, особенно в сочетании с черными подтяжками.

— Ты… что делаешь? — поинтересовалась она, когда Кейрен решительно взялся за штаны.

— А на что похоже?

Свернутый ремень лег на стол.

— Таннис, времени у нас не так и много, так что не стой столбом, раздевайся…

…на нем остались теплые с начесом подштанники очаровательного бледно-розового оттенка и длинная рубашка.

— Раздеваться? — Таннис осмотрелась.

Из тяжелого в комнатушке был лишь яшмовый шар, но таким и голову пробить можно, тем более, что эту голову уже пробивали раз. А смерти Кейрену вопреки всему она не желала.

— Ага, вон, сядь на диван, если легче будет…

Сесть. А потом, надо полагать, и лечь… полежать с полчасика… а может, и раньше управится? Стеллка таких клиентов, которые управлялись быстро, очень любила.

Тьфу ты, что за пакость в голову лезет?

Кейрен же, стащив рубашку, зябко повел плечами. Все-таки он неприлично тощий для мужика. Вон и ребра торчат, и хребет выпирает, а лопатки того и гляди бледную шкуру прорвут.

— Ну? — он обнял себя.

Худой. И жилистый.

— Что «ну»?

— Мне же холодно так стоять, — обиженно проворчал Кейрен, засовывая руки в подмышки. — Раздевайся…

— И погреть тебя?

— Я бы не отказался, — Кейрен покосился сначала на диван, потом на мундир и со вздохом вынужден был признать. — Но боюсь, что дядя не одобрит.

— Дядя?

— Ну… вообще-то это как бы секрет, но… Тормир — мамин брат… двоюродный… поэтому и согласился. Я поручился, что ты будешь сидеть тихо.

Улыбаться Кейрен перестал, а вот кожа его пошла сыпью.

— Есть подозрение, что тебя попытаются достать и здесь. Поэтому, снимай платье, будем делать из меня девицу.

— Ты собираешься…

Немыслимо.

Он или сумасшедший, или блаженный. Или действительно тот давний удар по голове сказывается.

— Стать тобой. На сутки всего. Мы пустили слух, что завтра тебя перевозят во дворец…

…и оставили грязному Филу время, чтобы решиться.

— Видишь ли, Таннис, кое-что произошло, — он все-таки сел на диван и, наклонившись, поскреб стопу. — Мы нашли Грента. И того, второго, который бомбу в дом принес…

— Томаса?

— Да, точно, Томаса. Но вот беда, они оба мертвы.

Мертвы?

Томас — ладно, Таннис и сама не верила, что его оставят в живых, но Грент…

— Погиб еще один… человек.

Не человек. Тот, кто делал заряды.

— Кто-то очень умело зачищает хвосты.

— И я…

— Ты не представляешь опасности. Те, кого ты знала, мертвы, но я предполагаю, что от тебя все-таки попытаются избавиться, просто на всякий случай. А значит, есть шанс зацепить того, кто придет за тобой.

— Хочешь, назову имя?

— Назови, — согласился Кейрен. — Ты его уже называла. Но ты же понимаешь, что этого не достаточно. Мои подозрения — это лишь подозрения, а твои слова…

— Я поняла.

Кто она, Таннис, такая, чтобы свидетельствовать против уважаемого полицейского?

— Верно, — Кейрен поежился. И надо бы раздеваться, но… он не отвернется, а Таннис стесняется. Не себя, но… волос своих, обрезанных под корень, длинной грубой рубашки, и себя тоже, потому что… не знает, почему. Ей ведь плевать на Кейрена.

Он чужой.

И какая разница, что подумает?

— К счастью, мне удалось убедить дядю, — Кейрен ущипнул себя за мочку уха. — Он дал шанс, но… только один, Таннис.

— А если тебя…

Убьют.

Он ведь ждет честной схватки, а не удара в спину.

— Ты в любом случае получишь свободу. Там, на столе, конверт найдешь. В нем документы. Новое имя и… деньги тоже. Твои, Таннис, деньги. От них ты не откажешься?

Она не дура от денег отказываться. Гордость гордостью, а здравый смысл — здравым смыслом. Кейрен же продолжал говорить.