Вероника Мелан - Уровень Война

Торт? Прекрасный ужин? Точно — пусть будет необыкновенно вкусный торт и ужин при свечах, по случаю которого она впервые оденется в коктейльное платье. Ведь они вместе сколько — три недели? Чем ни повод отпраздновать?

Дэйн работал с самого утра, и все выглядело обычно: полутьма кабинета, мигающий, словно новогодняя елка, пульт, жужжащий под потолком кондиционер «Raynii», отбрасывающий на стену вытянутую тень чайник, застывшая и надорванная возле него пачка печенья…

Все обычно, да, вот только чувствовал он себя в этот день крайне необычно. Легким, теплым,… счастливым. Жизнь каким-то странным образом наладилась, и знакомые предметы вдруг сделались незнакомыми — ласковыми, приятными, нужными. Вот взять тот же чайник — как хорошо, что он каждый день стоит на тумбе. Захотел чайку, щелкнул кнопкой, и через минуту сидишь с горячей кружкой в руках. И как хорошо смотреть на экран, где каждая точка — это отдельный человечек, который куда-то идет, проходит свой путь, учится. Человек, которому можно сделать что-то хорошее, наделить лишним юнитом, немного облегчить дорогу. А пульт — какое изумительное и сложное творение Комиссии — как много можно сделать с его помощью: переформировать отряды, распределить ресурсы, отследить перемещения отдельно взятых лиц. Это же не просто высокие технологии — это креативно-гениальные технологии, и как приятно, что пальцы давно уже вслепую знают каждую кнопку.

Отчетные листы читались легко. Глаза скользили вниз по строчкам, а душа радовалась. Все идет хорошо, как обычно — стабильно и размеренно. Грин сказал, что прекратил толки о расширении Уровня среди солдат, и в казармах тоже стало тихо. Одни хорошие новости с утра.

Тихо пикнули на запястье часы; раздался знакомый голос:

— Дэйн, тебя можно отвлечь?

Часы — великолепный подарок Бернарды; Эльконто поднес их к губам и нажал кнопку.

— Говори, Ани.

— Во сколько ты вернешься сегодня домой? Я тут ужин готовлю, хочу все успеть…

— Не рано. Где-то в девять. Ребята сегодня собираются в баре, посижу с ними чуток, потом вернусь.

— Отлично, тогда у меня есть время. Но ты поторопись там, не засиживайся. — Добавил радостный и чуть ехидный голос Ани, после чего сигнал вызова погас.

Дэйн медленно опустил руку, пошуршал зажатыми в ладони бумагами и посмотрел в сторону экрана — не на него, а сквозь.

Странно, он всегда был уверен в одном — в том, как все закончится. Неважно, как пройдут их дни, и сколько их будет, но как только к Ани вернется память, состоится неприятный разговор, объяснение, рассказ об истинной сущности Войны и «показ слайдов». А после случайная соседка навсегда покинет его жизнь — как залетевший фантом, как птичка, которая не приносит особенных проблем, но для которой ты открываешь окно и ждешь, пока она вылетит наружу. Потому что человек и птичка — два разных существа, два разных мира, которым не сойтись в одно, как две дороги, которые никогда не пересекутся.

А теперь он сидел и ловил себя на мысли — странной, щекотной (прогнать бы, да не хочется) мысли о том, что не хочет, чтобы Ани уходила. Не вот так… Не на совсем. Ведь так много того, что еще они могли бы исследовать вместе, так много могли бы узнать друг о друге, столько мест посетить, столько интересных дел переделать. Ведь, если он прав, Ани — другая Ани — настоящая — могла бы найти прелесть в поездках на полигон, чтобы вместе тестировать новое оружие. Ее, возможно, увлекли бы сложные боевые практики или тренировочные вылазки для разработки стратегических планов по захвату «вражеских» групп, которые иногда организовывала в целях обучения бойцов Комиссия. Конечно, она не боец, но ей будет интересно, точно будет. Ему почему-то так казалось. Нужно просто объяснить ей про «Войну» — преодолеть разделяющее их препятствие изо лжи, закопать ров раздора, прийти к взаимопониманию — на этот раз настоящему, а не иллюзорному, как сейчас, и тогда все возможно…

Тогда можно двигаться дальше. Не по отдельности — вместе.

Подобные мысли одновременно раздражали, как прилипшая к рукаву ваниль, но вместе с тем издевательски приятно пахли, почти дурманили. Ведь может статься, что ей нравится одеваться в форму, нравится окунаться в околовоенную жизнь, нравится, как и ему, участвовать, планировать, разрабатывать, побеждать… Стрелять, читать журналы об оружии, восхищаться новейшими, разработанными Комиссией, электронными устройствами, пробовать их в действии, думать, куда и как можно применить. Ведь понравились же ей часы?

Нет, неожиданно обрубил себя Дэйн — таких женщин не бывает. Не в этом мире. Куда лучше и безопаснее думать, что Ани, как и большинству особ женского пола, нравятся украшения, безделушки-финтифлюшки, кафешки, подружки, магазины и просмотр передач о модных трендах. Хотя, последнее она сама не так давно отринула…

Мечты, стоит их отпустить на волю, начинают «мечтаться» самостоятельно — стремятся ввысь, сияют и бесконтрольно тянут за собой. Вот и теперь вышло то же самое. Вместо того, чтобы читать отчеты, просматривать статистику потерь и заниматься перепланировками атак, Эльконто сидел и думал о том, что он впервые почувствовал себя в команде. В той команде, в которой до недавнего времени находился один — друзья не в счет. О том, что кресло штурмана в его жизни до сих пор пустовало. Его не смог занять ни Стив — не предназначено оно для мужика, ни Барт, который вообще не был предназначен для кресла. Туда требовался второй пилот — веселый и надежный — человек, которому хотелось доверять и на которого хотелось бы смотреть. Нужный человек. Правильный. Свой.

Человек, который, как думал Дэйн, вообще не существовал в этом мире. Партнер-женщина. Женщина-друг. Женщина-штурман. Пекущая булочки женщина.

Просто женщина.

Стив зарулил в штаб около семи — подошел сзади и тут же взялся за косичку.

— Эй, старина, а ты знаешь, что у тебя в косу вплетен шнурок от ботинка?

— Мда-а?

— Точно. Не поверил бы, если бы сам не увидел…

Доктор, кажется, потерял дар речи, а Эльконто, задумчиво глядя на экран, ответил:

— А я все утро думал, куда он делся? Пришлось найти запасной.

— Слушай, так она переплела тебе ее, пока ты спал?

— Наверное.

— И ты позволил?

— Я же спал.

— Ну, ты даешь. Сначала ты спал, пока она косички плетет, потом будешь спать, когда нежно в щечку поцелует, затем проснешься и обнаружишь, что она уже сверху на тебе сидит.

Дэйн развернулся вместе с креслом и грозно взглянул на доктора.

— А ты что, ревнуешь?

— Я?!

— Ага. Ну, вот еще…

Лагерфельд на мгновение смутился, потоптался на месте, затем аккуратно сменил тему.

— Голова после вчерашнего не болит?

— Ты уже спрашивал с утра.