Саша Суздаль - Краплёная масть

— Любезничаете? — крикнул с крыльца Денис, вытягивая сигареты.

— Фу! Лучше бы ты не курил! — возмутилась Марина, выходя за ним на крыльцо.

— А что?! Не буду, — растерянно произнёс Денис, выбрасывая сигарету. Максим, смотревший в это время на Вию, увидел, как у неё потемнели зрачки глаз, устремлённые на Дениса.

— Врёшь! Давай пачку! — не поверила Марина. Денис легко отдал сигареты и добавил: — У меня в бардачке ещё пачка.

Марина вытащила сигареты из бардачка и, разодрав на кусочки, выбросила в лопухи на улице.

После обеда гости уехали, сфотографировавшись на прощанье и пообещав приехать в ближайшее время. Марина шепнула на ухо Максиму: — Если упустишь Вию, я тебя лично убью из Денискиного пистолета.

А Денис тоже шепнул: — Документы я сделаю!

Спали они вдвоём на широкой кровати в зале. После восхитительной ночи, не поддающейся описанию, Максим утром, как дурачок, шёл на работу, соображая, что сказать главному инженеру, чтобы уйти домой. Ему повезло. Инженер, посмотрев на его отсутствующий взгляд, спросил:

— Ты не болен?

— Болен, — радостно ответил Максим.

— Иди домой, — сказал инженер, провожая его сочувствующим взглядом. «Перепил вчера», — подумал о Максиме инженер, обхватывая свою несчастную голову. «Кто бы меня отпустил?» — спросил он у себя, но сострадания и отзывчивости внутри не заметил. «Нужно меньше пить!» — сообщил ему киношный голос в утробе.

Когда Максим зашёл в прихожую, в мыслях с наслаждением обнимая Вию, то первой, кого он заметил, оказалась Наталья.

— Ты что здесь делаешь? — растерянно спросил он. Из двери спальни выглянула Вия, и Максим успокоился – она не казалась несчастной.

— Привет, Максим, — сказала Наталья, — как я посмотрю, ты неплохо устроился.

Она прошлась по прихожей, и Максим понял, что она себя взвинчивает.

— Я, как дура, еду сюда, а он уже замену мне нашёл, — сердито шипела она и добавила: — Учти, развода я тебе не дам.

— Не нужно, — сказала Вия. Максим увидел, как у неё потемнели зрачки, а Наталья вдруг схватилась ладонью за голову, словно что-то забыла.

— Пожалуй, я пойду, — сказала Наталья и спешно вышла из дома. Максим в окно прихожей увидел её фигуру, быстро шагающую в направлении остановки автобуса.

— Как ты сделала? — спросил Максим, а Вия, расширяя зрачки, ответила: — Забудь!

Обхватив руками его за шею, Вия поцеловала Максима, но он нетерпеливо начал целовать сам. Они погрузились в нежную негу, переходящую в неистовое состязание тел, и время, как и окружающее, исчезло, оставив простор для ласки и наслаждения. Мимолётно открыв глаза в минуту наивысшего наслаждения, Максим, неожиданно для себя, увидел рядом с собой другую женщину, знакомую и незнакомую сразу.

Её тёплое лицо, обрамлённое копной золотистых волос, искрилось глазами, и она прошептала о чём-то «Забудь!» — улыбаясь уголками губ. Максим погрузился лицом в её волосы, которые пахли медовым полем и молоком, да так и застыл.

Среди ночи Максим неожиданно проснулся и сразу увидел, что Вии нет. Что-то подозрительное мелькнуло в окне, и Пират жалобно заголосил. Максим вскочил и, накинув на плечи рубашку, выскочил на крыльцо.

Конус света, исходящий сверху, он увидел сразу. Внизу, у основания конуса стояла Вия, а возле неё сидел Пират и жалобно выл. Вия махнула Максиму рукой и улыбнулась ему. Он хотел броситься к ней, но не мог двинуть ни одним мускулом тела. «Прощай, любимый!» — прозвучало у него в голове, и он понял, что Вия никогда не терялась, а пришла к нему намеренно. «Не бросай меня!» — подумал он и услышал внутри себя её ответ: «Так нужно!»

Она поплыла вверх по лучу и её волосы, точно от ветерка, развевались во все стороны. Пират жалобно завыл, вытягивая вверх морду, а Вия исчезла внутри тёмного корпуса. Луч мгновенно потух и Максим ничего не видел, только мелькнуло что-то в стороне. Когда глаза привыкли к темноте, в небе горели всего лишь звёзды, которые, если смотреть сверху, отражались в слезинках, катившихся по щекам Максима.

Гарбер затаился возле куста лопуха, внимательно наблюдая за пичужкой, обосновавшейся на ветке и долбившей почку, вот-вот собирающуюся распустить листья. Вид пищи, весело работающей клювом, произвел в организме Гарбера выброс пищевых гормонов, отчего желудок отозвался жалобным урчанием.

Птичка, обладая достаточно острым слухом, сразу испугалась и присела на лапки, приготовившись взлететь. В отчаянном прыжке Гарбер взвился вверх, но щелкнувшие челюсти схватили только воздух, а перед самым носом собаки мелькнула серая тень. Оскорблённый сверх всякой меры, Гарбер жалобно взвыл, оглядываясь.

Недалеко от него огромный серый кот жадно рвал маленькое тельце птички, так что клочья перьев летели в разные стороны. Гарбер бросился на похитителя обеда, но тот, сверкнув глазами, несмотря на свою тучность, ловко взлетел на ближайшее дерево и, усевшись в развилке веток, безбоязненно продолжил своё пиршество, роняя вниз пёрышки, которые, как снежинки, медленно кружили в воздухе.

От отчаяния Гарбер громко тявкнул, но подлая серая тварь не обращала внимания на пса и жрала бедную птичку, которая хотела почить в желудке Гарбера. Возмущённый такой несправедливой судьбой и понимая, что от котяры ему ждать нечего, Гарбер, уткнув нос в землю, бросился вперёд, вынюхивая наличие пищи.

Данная местность представляла собой редколесье, не отличающееся изобилием пропитания, так как местная земля не годилась для возделывания. Основным источником существования являлась охота, содержание овец, а также сбор грибов, ягод и лесных орехов.

Мысль о том, чтобы покинуть гиблое место, не приходила местным жителям в голову, так как редко кто бывал дальше реки Ронни, которая пополняла рыбой скудный пищевой паёк жителей Дангории.

Лицом герцогства Дангория являлся замок обнищалого герцога Мануок, который возвышался перед долиной, опускающейся к Ранниверу, притоку реки Ронни. Замок, ничуть не стыдясь, подставлял взору прохожего свои облупленные стены, оставаясь главной достопримечательностью страны. Декорациями замку служили высокие, островерхие горы, возвышающиеся за ним, на которых, кроме горных козлов, никто не обитал. Молодой герцог, оставшийся один после смерти своего отца, прозябал в замке, окружённый немногочисленной голодной челядью.

Гарбер, отчаянно рыская носом, несся вперёд, пока не очутился на небольшой поляне, где увидел человека, который прислонился к пню и предаваясь беззаботному сну. Несмотря на малый рост, человек казался упитанным, что для данного края совсем не характерно.

Так как человек не являлся пищей, а, скорее, опасностью, то данный гастрономический аспект Гарбера не интересовал, а вот запах пресного хлеба привлёк внимание собаки. Он потянулся мордой к сумке, лежащей рядом с человеком. Данное движение разбудило юношу, так как назвать его мужчиной рановато, а ребенком – оскорбительно. Увидев, что собака смотрит на него голодными глазами, юноша потянулся к сумке и вытянул единственный кусок хлеба, который разломил пополам.