Анна Ковальди - Суженая

Я сглотнула — этот сектор был соседним с нами. И решилась:

— Я готова, я хочу. Вдруг, в самом деле, смогу кому-то помочь…

О Муэне я думать себе запрещала, за все это время подавляла любые воспоминания о нем, решив, что не могу позволить себе любовь к врагу. Расставшись, поняла, что влюбилась. Полюбила его так, как можно любить только по-настоящему, на всю жизнь. Но очень быстро пришло осознание, что это невозможно, что я предам своих — свой мир, человечество, близких… Еще в начале войны, много общаясь с родными погибших, помогая им, осознала, что начинаю ненавидеть карангарцев, что вижу в них врагов! И в Муэне тоже, в нем особенно. За то, что оказался так двуличен, за то, что причинил такой вред. Его часто упоминали в информативных сводках, именно он руководил передовыми силами противника. И от этого я чувствовала себя предателем, ощущала вину перед всеми теми людьми, что уже лишились близких, и лишатся еще… Сейчас же… да. Я поняла, что давно искала способ внести свою лепту. Сделать что-то более значимое, чем бестолковое ожидание смерти. И я была готова ко всему, я даже смогла бы убить Муэна, окажись он рядом.

— Собирайтесь, крейсер стартует через пару часов. И… будьте готовы ко всему, мы засекли присутствие карангарских звездолетов и совсем близко от нашей базы. Так что живем одним днем и готовимся к обороне.

По давно возникшей привычке коснулась рукой скрытого под одеждой камешка — подарка бабушки. Этот жест приносил успокоение.

Крейсер оказался юрким, скоростным и маневренным звездолетом. Команда была разношерстой, но в основном состояла из матерых вояк и всех, хоть каким-то опытом обладающих в медицине.

— Поступим непредсказуемо, — предупредил наш временный капитан. — В лоб не попрем, а обогнем по краю, вдруг да подкрадемся незаметно… Хотя и крюк сделаем.

Мы не спорили, мужчина успел доказать свой профессионализм, выведя эскадру, которой командовал, из-под удара противника. Хотелось верить, что и сейчас нам будет сопутствовать удача и кого-то из своих мы найдем и поможем.

Увы, полет прошел неудачно. К территории бывших земных баз мы не смогли приблизиться — там явно присутствовали карангарские военные космолеты. Возвращались удрученные: карангарцы однозначно напали, и наши базы были оккупированы ими. Выходило, что мы напрасно потеряли время. И на нашей базе, как мы поняли, произошло что-то чрезвычайное — на все наши сигналы никто не отвечал. При этом никаких видимых повреждении станции не было и судов противника рядом не фиксировалось. Что стряслось?..

— Мы сами не поняли, как все произошло, — едва ли не шепотом пояснял мой коллега, спустя несколько часов, когда мы все же решились пристыковаться к станции и вышли из корабля. — Они появились внезапно, нас всех разом накрыло — с места двинуться не могли, не то, что сопротивляться. Я сразу подумал — все, последние мгновения жизни. А они покружили вокруг и… улетели. Исчезли так же внезапно, как возникли. И отпустило нас вот только, вам ответить даже не могли. Так что вы удачно улетели, могло так получиться, что только вы бы и выжили…

Сердце дрогнуло, пропуская удар. Гибель других отзывалась болью в душе, но все же эти люди были мне незнакомы, жили где-то далеко, здесь же… Беда пришла прямо на мой порог. И как знать — каким станет будущее. Возможно, оно сократится до одного завтра!

Накаркала…

Ночью карангарцы появились вновь. Не сказать, что все мы спали, после того испытания, что пережили люди при их появлении накануне, нервное напряжение и страх уже не отпускали. Нет ничего ужаснее абсолютной беспомощности, когда ты не способен хоть как-то защищать себя. И Муэн преподавал у нас самооборону, прекрасно зная, что земляне в принципе не способны что-то противопоставить им…. Как чудовищно цинично! В этот раз и нам довелось испытать это ощущение парализующей неподвижности, когда ты все осознаешь, все понимаешь, но не способен шевельнуть и пальцем. Меня «появление» застигло в одиночестве, в темноте крошечного чулана с подкормками. Там, рухнув рядом с заваленным разными минеральными смесями столом, я так и осталась лежать беспомощно, не способная подняться. Только слезы текли из глаз, и было страшно… очень… очень.

Не знаю, сколько прошло времени, мне казалось — вечность, прежде чем я осознала какой-то шум рядом. До этого стояла абсолютная тишина, даже аварийная система не сработала. Но сейчас… кто-то был рядом! В следующую секунду, выхватив мое скрюченное в странной позе тело лучом света, надо мной склонился карангарец. Этот шлем, и эта форма были так хорошо знакомы мне… по, теперь уже казалось, прошлой жизни! Инопланетянин, тщательно осветив мою фигуру, неспешно склонился ближе и неожиданно подхватил на руки. Впрочем, мне и изумленный вздох издать было не под силу. И куда-то понес…

Из того, что мне удалось увидеть, а обзор без возможности повернуть голову был скверный, хорошего было мало. Никого из членов команды и гарнизона базы не было на нашем пути! Меня же целенаправленно и скоро куда-то несли. На карангарский звездолет!

А там было как-то сумеречно, если не темно, что совсем лишило меня возможности ориентироваться в пространстве. Я понимала лишь, что мы движемся. И довольно долго. Под конец меня куда-то положили и оставили одну, фактически в темноте. Однако пролежала я недолго. Внезапно, словно по щелчку, оцепенение спало. Боясь поверить в это, я осторожно пошевелила рукой. И тут сзади раздался шорох, и вокруг вспыхнул свет, ослепив меня сразу. Когда, проморгавшись, смогла что-то различать, поняла, что рядом стоит карангарец. Он вскинул руку и таким знакомым жестом снял шлем… Муэн!

Не отводя от мужчины взгляда, резко поднялась и села на выдвижной корабельной кровати. Что случится теперь? Для меня он сейчас ощущался совсем не так, как полгода назад, он был… чужим. Не дорогим, своим, в каком-то смысле близким. Нет! Я оледенела за эти полгода. Я заставила… научила…вынудила себя считать его врагом! Муэн, словно собираясь с мыслями, или давая мне время примириться с ситуацией, спокойно переодевался, явно совершая привычные до автоматизма действия, отдыхая после напряжения… боя.

«Наших уже нет… в живых?» — вспыхнул в голове вопрос, от которого стало страшно. — «Тех, с кем еще вчера была рядом, разговаривала, смеялась…»

От этой мысли обострилось чувство вины: я-то жива! И карангарец стал вдвойне ненавистен. Он уже не был для меня Муэном, он стал врагом. Однозначно и отчетливо это осознала. И как от врага ничего хорошего я от него не ждала…

— Нола, — маран стянул эту их ненавистную форму, устало потер лицо и таким узнаваемым жестом расплел волосы, — ты стремишься изничтожить меня взглядом?