Сюзанна Райт - Дикие грехи

Тарин фыркнула.

– Это может оказаться "она", знаешь ли. – Хотя у нее тоже было чувство, что это "он".

Трей улыбнулся.

– Ты знаешь, что тебя теперь боится вся община оборотней? То, что ты сделала – неслыханно… никто из латентных раньше не оборачивался.

– Не думаю, что это случилось бы, если бы моя волчица так не обезумела от того, что ребенок оказался в опасности.

– Твоя волчица великолепна, поджарая и грациозная. Моему волку нравится с ней бегать, в особенности потому, что он и не мечтал об этом.

– Ага, а еще ему очень нравится на нее забираться, – пожаловалась она, хотя ее волчица не так уж возражала. – Твой волк такой же озабоченный, как и ты.

– Не я в этом браке страдаю нимфоманией [28] Нимфомания – болезненно повышенная половая возбудимость у женщин (обычно наблюдающаяся в зрелом, климактерическом возрасте и обусловленная гормональным, нервным или психическим расстройством). .

– Это не я люблю трахать свою пару в задницу.

Он простонал.

– Одно лишь воспоминание об этом делает меня твердым. Вскоре я снова оттрахаю тебя в попку.

– Я так не думаю, Флинстоун.

– Тебе это понравилось, и ты об этом знаешь. – Трей напрягся, когда Тарин потерлась о его стояк. – Тебе надо спать.

– Нет, мне нужен ты, внутри меня.

– Тарин.

– Трей.

– Тебе надо спать. – Но, даже говоря это, он не стал останавливать жену, когда та потянулась вниз и расстегнула его ремень. Трей выругался и закрыл глаза, когда Тарин начала вверх-вниз поглаживать его член своими нежными руками. Она сохраняла медленный темп, несомненно, просто чтобы подразнить своего мужа тем способом, каким всегда дразнил ее он, но, все-таки, каждое греховное поглаживание околдовывало Трея. Он застонал, признавая поражение, поднял ногу Тарин и перекинул через свое бедро. Он потёрся эрекцией о её клитор и снова застонал.

– Ты знаешь, что просто с ума меня сводишь? – его слова прозвучали словно жалоба.

Уткнувшись носом в изгиб её шеи, он вдохнул запах, позволяя тому заполнить его легкие, подзадоривая к большему. Она пахла экзотическими фруктами, им, беременностью и домом.

С неторопливой чувственностью, он овладел ртом любимой, покоряя ее губы и язык. Трея настигло сокрушительное чувство собственничества, побуждая его овладеть женой и оглушить ею все свои органы чувств.

– Я хочу почувствовать твой вкус у себя во рту. – Он стянул с тела Тарин майку и снял лифчик, а затем перекатил девушку на спину.

Тарин стонала, пока он мастерски играл с ее телом – мял ладонями груди, посасывал и покусывал соски, а когда она начала под ним извиваться – спустился вниз по телу, останавливаясь то тут, то там, чтобы прикусить или лизнуть небольшие участки ее кожи. Трей с точностью знал, что Тарин любит, и давал это ей, но именно смесь собственнических чувств и обожания, полыхавшая в его глазах, сильнее всего увеличивала болезненную чувствительность в ее теле.

Как только Трей наконец снял с неё джинсы и стринги, то мгновение просто смотрел – распростёртую перед ним жену, готовую для него. В определённый момент последних нескольких месяцев он облизал, перецеловал и искусал каждый дюйм ее тела. Трей знал его даже лучше, чем она. Каждый изгиб, каждая выемка, каждая плавная линия и каждая впадина были выгравированы в его мозгу. Он выучил наизусть каждую отметину. Родинки, веснушки, шрамы или метки, оставленное им на ее коже – Трей мог найти их все с закрытыми глазами.

Тарин удивлённо ахнула, когда он приподнял ее бедра и с силой втянул клитор в рот. В этот раз не было никаких дразнящих облизываний и ожидания. Трей вращал языком вокруг ее клитора, дразнил, а затем проник в нее языком. Он крепко удерживал ее и безжалостно трахал своим умелым языком. Его тихое рычание усиливало удовольствие, и она не смогла больше выносить эту пытку.

– Трей, стой.

Он отказался. Тарин запустила пальцы в его волосы и потянула. Трей издал горловой рык, и это только сделало все хуже.

– Пожалуйста.

Он замер, услышав одно-единственное слово. Трей сомневался, что что-либо другое остановило бы его… он слишком увлёкся её вкусом, не мог им насытиться.

Тарин умоляла его. Она и впрямь его умоляла. Трей поднял голову и вгляделся в её лицо, ожидая увидеть в глазах потрясение, или получить умное едкое замечание, которое убедило бы его, что Тарин злилась. Вместо этого, у нее было совершенно открытое выражение лица, совершенно откровенное; все, что она чувствовала, было прямо здесь, в её затуманенных от страсти глазах. Это потрясло его, как ничто иное. Трей встал на колени между ног Тарин, схватил за бедра и разместил член у входа в её тело.

– Скажи это снова.

От части, Трей ждал, что она прикажет ему отвалить, но, нет, Тарин не стала этого делать.

– Пожалуйста.

И тут, его самообладание исчезло. Он ворвался домой и застонал, когда её мышцы сжались вокруг его члена, а потом взял ее сильно и жестко. Услышав, как она умоляет, осознав, что она всецело покорилась ему, он целиком и полностью пропал. Тарин разрушила последнюю стену, впустила его внутрь, признала, что каждая её частица принадлежит ему. Это не было улицей с односторонним движением, эта женщина полностью владела им, владела бы, даже если бы не была его истинной парой.

Он почувствовал дрожь в позвоночнике – предвестник оргазма, и практически обвил её своим телом.

– Ты знаешь, чего я хочу, детка.

Она подняла голову и сильно укусила его за плечо, посасывая и облизывая.

– Бля, Тарин, прокричи мое имя. Давай же, мне это нужно.

Когда он ухватил зубами место со своей брачной меткой, по телу Тарин прокатился взрыв чистого блаженства, и она выгнула спину. Его имя вырвалось у нее изо рта таким громким криком, что стало больно ушам.

Она услышала, как он не то прорычал, не то простонал её имя, достигнув собственной разрядки, и его член запульсировал глубоко внутри. Тяжело дыша и дрожа после испытанного потрясения, они так и остались лежать – Трей всё ещё находился сверху, уткнувшись лицом в изгиб её шеи. К счастью, большой тупица позаботился о том, чтобы не навалиться на неё всем весом, потому что ей не хватило бы сил его отпихнуть.

– Я люблю тебя, детка.

Его слова заставили её распахнуть глаза. Если бы она не могла благодаря их связи ощущать правду, то, возможно, не поверила бы ему так легко. Обвив его всеми конечностями, Тарин прошептала ему на ухо:

– И я тебя люблю.

Пробежавшая по нему дрожь сказала ей о том, как сильно на него подействовало это признание.

– Прости, что я не понимал своих чувств раньше, – тихо сказал он ей в ухо. – Мне жаль, что я отгораживался от тебя.

– Всё хорошо.

Он отодвинулся и взглянул ей в лицо.

– Нет. Ты моя пара, а я не впускал тебя.