Альбина Андерсон - Падение

— Забили бы уж камнями, чтобы наверняка, — говорит Муся.

Зилола цыкает на нее языком.

— Развязали, а она живая. Поняли люди, что она не виновата, злые сплетни все это, вранье. А ее фэрештэ спасали, потому что она чистая. По русски? Ангелы! Они ее за руки брали и тихонько на землю ставили. Муж жену за руку взял и они домой пошли. И все люди молчали, только фэреште тихо пели.

— Чудесно, — зевнув комментирует Муся.

Кира не мигая смотрит в потолок. Мусе становится нестерпимо ее жалко и она целует подругу в плечо.

В понедельник днем Кира ездила в Мусей на конкурс. Школа пол- дэнса набирала инструкторов. Муся боялась и попросила Киру побыть с ней рядом. Сев на пол, рядом с владельцами школы, Кира равнодушно смотрела как по очереди девочки босиком подходили к шесту и вертелись на нем. Муся была пятой и Кире было с чем сравнивать. Невысокая, вся тугая и ладная она творила с шестом невиданные вещи, и если другие девочки тоже справлялись неплохо, все же они не дотягивали до подруги. Глядя на ее бешеное лихачество, трудно было поверить, что еще утром она ходила по пекарне и жаловалась на головную боль.

— Сачок твоя Муся, — сказала Зилола. — Ей только жрать и дрыхнуть.

— Я создана для другой жизни, — со вздохом согласилась Муся.

Назад они ехали в метро. Кира дремала, а Муся с жвачкой во рту осматривала пасажиров, которых в час пик было много. В основном офисные работяги. У всех у них были усталые, мрачные лица. Муся вздохнула, достойными мужчинами здесь не пахло. Перед своей станцией они поднялись, чтобы в такой давке добраться до выхода вовремя. Около дверей лицо Киры изменилось. Врезавшись глазами в один из постеров, она застыла. Муся повернула голову. В рамке под стеклом, разметавши ноги сидела Марина. Сиреневый бюстгальтер оттенял отливавшую медью грудь, губы были соблазнительно влажны, широко расставленные бесконечные ноги сияли в шелке чулков. Муся выплюнула в пальцы жвачку и с размаху залепила ею Марине между ног. Поезд остановился. Она схватила подругу под локоть и потащила к эскалатору.

Муся вернулась с радостными новостями. Ее взяли на работу. Школа раскрученная, занятия с раннего утра до позднего вечера. Ей дают четыре класса в день. После обеда Кира сидит на единственном стуле, который выносят на ночь из комнаты, потому что иначе им не разместиться. Ладони ее сложены на коленях, она устала после тяжелой работы в пекарне и на кухне. Муся про себя отмечает статичное лицо и затуманенный взгляд.

— Я теперь очень занятый человек, — хитро сощурив глаза говорит Муся.

Кира растягивает рот в вымученную улыбку, но глаза остаются безразличными.

— Меня взяли на работу! — верещит Муся. — Очнись наконец, можно будет кутнуть в ресторане и Зилоле подарить что-нибудь. Ну же, Кирка…

Муся тормошит подругу, но та вырывается. Все, что происходит вне ресторана вызывает у нее раздражение. Только в этом маленьком мирке и его рутине она чувствует себя спокойно. Она эмоционально забаррикадировалась от любого проникновения извне в ее жизнь.

— Оставь меня!

— Не оставлю, пока не станешь такой как раньше!

— Никогда не стану…, - угрожающе обещает Кира.

— Станешь!

Кира вдруг вскакивает со стула.

— Нет, не стану! Мне все равно! Все равно что тебя взяли! Плевать с высокой колокольни, понимаешь? — кричит она.

— Ну вот, уже лучше, — озадаченно говорит Муся присаживаясь на край кровати. — Если бы было так плевать, ты бы не орала.

Кира устало встает и медленно залезает на постель Зилолы, за Мусю. Закрывает глаза и накрывает ухо подушкой. Муся сбивает подушку, но подруга остается лежать неподвижно. Веки ее плотно сжаты. Она не хочет ничего видеть и слышать.

— Ты здесь погибаешь, я же вижу. Тебя нужно срочно отсюда вытаскивать. Вот что…Я позвоню Алишу и может быть смогу занять денег еще у одного говнюка… Хотя это будет трудно. Мы здесь больше не останемся.

Кира рывком садится.

— Как ты не понимаешь? Здесь мое спасение! Я драю кухню, скоблю столы и глажу салфетки, потому что тогда мне не так сильно думается. А если я думаю, я умираю…У меня голова вскипает от этих мыслей. Здесь мне хорошо, мне все нравится. Зилола-святая женщина! Ей ничего от меня не нужно… Она не лезет ко мне, как ты! Все от меня чего-то хотят. Все сволочи, я всех ненавижу! Я ничего-ничего-ничего больше не хочу.

Муся ахает.

— Чего это я сволочь?

Лицо у Киры гневное, руки трясутся, голос срывается.

— Ты? Ты хотела чтобы я Туровцыну…Уговаривала меня остаться. Нет? Я тебя тогда от двери еле отодрала.

— Я хотела чтобы у тебя все было хорошо.

— Вот как раз тогда было все хреново! А теперь можешь не переживать, теперь я здесь, и у меня все хорошо! А ты катись куда хочешь.

Она опять валится на кровать.

Муся тихонько дотрагивается до ее руки. Рука холодная как ледышка. Она крепко захватывает ее своими и пытается согреть.

— Ты позвонила Заболоцкому? — осторожно спрашивает Муся.

— Зачем? Чтобы он мне автограф оставил? Я для него чужой человек, мне он даже чернил пожалеет!

— Все сволочи, все! — язвительно замечает Муся.

— Да плевать мне на твоего Заболоцкого, отвяжись.

— Как мне хочется оттырить тебя этой подушкой. Посмотри какая ты стала? Ходишь сама не своя, точно больная. Всех ненавидишь. И я знаю, что это за болезнь. Глебус Зиминус — вот ее латинское название! Вот по кому ты убиваешься! Нашла тоже…Вот кто негодяй на пятерку! Есть он в твоем списке? Отвечай!

— Иди к черту.

— Я то пойду, думаешь чикаться буду? Одной дурой меньше в моей жизни, — говорит Муся усаживаясь поудобнее.

Плечи Киры трясутся. Сильнее и сильнее. Скорчившись на кровати, она начинает рыдать так громко, что Муся боится что ее завывания могут услышать в зале. Она тихонько гладит ее по волосам и плечам.

— Ну хорошо-хорошо, — говорит Муся. — Если ты на самом деле не можешь без него жить…Если уже совсем умираешь…Слушай, он звонил мне тысячу раз. Нашел мой номер у тебя в мобильном. Искал тебя, умолял, требовал. Завалил сообщениями. Помнишь звонки, на которые я не отвечала? Это был не Гриша, это был Глеб. Уверена что в свой списочек сволочей ты его не включила. А тем не менее он самый первый говнючелло…

Кира уже не плачет в голос. Часто всхлипывает и потом совсем замолкает.

— Я тебе не говорила, — продолжает в тишине Муся, — потому что он твоего обрезанного ногтя не стоит. А ты сейчас плохо соображаешь, моя красавица, у тебя в голове все вверх тормашками…И ты бы сразу поскакала к нему высокими прыжками в па-сизо, чтобы антраша бить… я тебя знаю. И вот теперь у меня нет выхода, потому что ты совсем сдурела, — Муся отодвигает прядь волос с ее лица и ласково шепчет, — У него же остался твой телефон, а нам он позарез нужен. Мы ведь с тобой совсем беднушки, вот пойди и забери.