Татьяна Шмидко - Дежавю

Но это была не Ханна. Я присмотрелся внимательнее и от шока потерял дар речи – хоть глаза этой бессмертной и были желтого цвета, густо подведены черным, но все же смотрели на меня с таким выражением, которое преследовало меня многие годы… Я вскочил на ноги, опрокинув стол, не думая о последствиях.

– Эй, что ты делаешь? – закричал на меня хозяин кафе.

Понадобилось всего секунда, чтобы все посетители кафе и официанты оцепенели в гипнотическом сне. Все замерло вокруг, только по телевизору продолжался репортаж с футбольного чемпионата Испании, а на плите закипал очередной кофе.

Она развернулась на месте и, воспользовавшись тем, что я пребывал в шоке, улизнула в соседний дворик. Мне понадобилось несколько драгоценнейших мгновений, чтобы побежать за ней. Почему она убегает? Это она или я обознался? В небольшом дворике-колодце никого не было, как я и ожидал. На крыше трехэтажного дома послышались легкое шуршание ткани. Ага, вот и она!

Одним прыжком запрыгнув на крышу, я тут же помчался за удаляющейся от меня фигурой в черном. Она бежала в сторону центральной площади, туда, где я снова не найду ее, когда она спрячется в толпе.

Она еще раз испуганно обернулась назад, чтобы в последний раз посмотреть на меня перед тем, как спрыгнуть с крыши, а потом встала на краю, готовясь к прыжку вниз.

Я в отчаянии протянул к ней руку, словно желая удержать, и сказал:

– Сеньора, не нужно меня бояться! Я не причиню вам вреда и прошу прощения, если испугал вас. Я проездом на этой территории, она мне не принадлежит, и я не собираюсь ее отвоевывать. Я принял вас за другую, поэтому так настойчиво преследовал…

Она замерла в нерешительности, ссутулившись, словно кто-то ее ударил. Она молча стянула с головы паранджу, и по ее спине рассыпались длинные золотистые локоны, цвет которых я тут же узнал. Потом она медленно повернулась и с растерянным выражением лица тихо спросила:

– Это действительно ты, Прайм?

А я не мог ответить. Я все рассматривал бесценные черты лица и не мог поверить, что это правда. Это была Адель – такая же прекрасная, только бессмертная. Блики солнца делали ее кожу похожей на алмазную пыль, а глаза были желтыми, но это была моя Адель!

Вместо ответа я подошел к ней и, не говоря ни слова, поцеловал, нежно обняв руками. Сначала это был робкий поцелуй, но когда Адель, наконец-то, поверила, что это я, то тогда крепко обняла меня, словно боялась снова потерять. «Это не может быть! Этого не может быть! Это не Прайм, он ведь погиб много столетий тому назад! Это не может быть правдой! Может, я сошла с ума?»

Сколько мы так стояли, я не знаю, только когда я открыл глаза, то мир вокруг меня изменился навсегда.

Передо мной стояла потрясенная, настоящая и невероятно прекрасная Адель. Она вдруг погрустнела и сказала:

– Я… так долго оплакивала тебя! – проговорила она неуверенно, положив руку на небьющееся сердце. – Но где? Где же ты был все это время?

– А ты? Я много лет провел в поисках тебя! Почему не нашел? – прошептал я, боясь, что сейчас проснусь, и все это окажется просто сном.

Я снова прижал ее к себе, и бешеная радость затопила все мое существо. Я закружил ее, легкую и хрупкую, и, поставив снова на ноги, сказал:

– Это ты! Ты жива! Все остальное – неважно! Но где ты была все это время? Я всю Землю перевернул, чтобы найти тебя!

Адель слегка нахмурилась и ответила:

– Наверное, потому, что я умею очень хорошо прятаться.

Я непонимающе посмотрел на нее.

– Это моя… хм… способность. Прятаться. Я годами избегала контакта с миром бессмертных, мне пришлось скрываться… – сказала она, пряча глаза.

Все еще не отойдя от легкого шока, я не переставал рассматривать ее. Она улыбнулась и добавила:

– Думаю, что ты можешь меня отпустить, я никуда не убегу, честно! – сказала она и рассмеялась. Ее смех был похож на звон серебряных колокольчиков. У меня перехватило дух от его красоты. – И можешь моргать.

Я рассмеялся в ответ и сказал первое, что пришло на ум:

– Я просто боюсь закрыть глаза. Вдруг открою, а ты снова исчезнешь…

Я снова стал целовать ее глаза, волосы…

– Я… никуда… не исчезну. А ты? – спросила она тихо, с сомнением.

Старая боль стыда пронзила меня, и я слишком поспешно заговорил, вглядываясь в ее глаза, чтобы найти в них прощение:

– Прости меня! Прости! Я бросил тебя ради какого-то призрачного долга. Я как последний дурак обрек тебя на страдания и смерть…

Адель резко вырвалась из моих объятий и сказала сдавленным голосом:

– Не тебе стоит извиняться. Ты не все про меня знаешь, я тоже… хм, виновата.

Что она натворила? Убила кого-то? Убивает? Что?

Мои мысли лихорадочно метались, пытаясь найти верное предположение. Я изучающе посмотрел на нее.

– Прайм, я уже не та наивная девушка, которую ты знал когда-то. Столько лет прошло, столько всего произошло… – она осеклась на последнем слове и замолчала, отвернувшись.

Я бережно положил руку на ее плечо и столь же бережно повернул к себе. Мне было невыносимо не видеть ее лица.

– Я знаю о том, что случилось с тобой. Я нашел твое письмо и знаю про сына. И даже этому рад.

Адель грустно посмотрела на меня и спросила:

– Ты так спокойно это говоришь.

– Послушай, это была моя ошибка. И если хочешь, мы можем провести пару лет на Тибете, замаливая наши грехи. А пока что я слишком счастлив, чтобы говорить о трудном.

Адель недоверчиво посмотрела на меня, но я внутренне увидел, что она готова согласиться.

– Карнавал сегодня… мы на карнавале и познакомились, помнишь? – спросила она тихо.

Вдруг в моем кармане завибрировал телефон. Адель осторожно наблюдала за мной.

Я достал трубку и, нажав на прием звонка, услышал радостный визг Ханны:

– Прайм! Прайм!

Сколько же горьких мыслей пронеслось в сознании Адель! Она, видимо, перестала контролировать свой ментальный щит и я смог прочитать в ней страх, что она опоздала, и у меня есть другая, так как, по ее мнению, я просто не мог быть один все эти годы. Я увидел десятилетия ее одиночества, которые она провела в уверенности, что история ее любви закончилась. Она находила отраду в живописи, путешествиях, науках, литературе… Занималась чем угодно, лишь бы не думать о том, чего лишилась. И тут она стоит и смотрит на меня, и не верит сама себе, своим глазам, находит меня великолепным и чувствует себя предательницей. И недостойной любви. Это ранило меня. Что ж, я докажу ей, что она неправа!

– Ханна, я позже перезвоню, извини.

Я нажал сброс и протянул руку моей любимой. Она неуверенно приняла ее, и я молча увлек ее в сторону толпы веселящихся горожан.