Ксюша Ангел - Пророчица (СИ)

— Ноу проблем! — улыбнулась она и тряхнула рыжими волосами. — Я как раз в твою сторону еду, так что довезу до дома.

— Ты меня очень выручишь. Спасибо! — искренне сказала я и покосилась на своих преследователей.

— Тогда подожди, я сейчас подгоню машину.

Карина продефилировала к выходу, и я быстро последовала за ней.

Филипп перехватил меня, преграждая путь.

— Я не могу отпустить тебя одну.

— Вот как? — Я вздернула подбородок и постаралась унять предательскую дрожь в ладонях. — И что ты сделаешь? Схватишь меня на глазах у всех этих людей?

Он глубоко вздохнул, обдумывая мои слова. Затем кивнул и отступил на шаг. Полез во внутренний карман куртки, протянул визитку.

— Вот, держи. Звони в любое время. — Затем покачал головой, словно я совершала самую большую глупость в жизни. — Надеюсь, ты позвонишь раньше, чем охотник тебя найдет.

— Да — да, конечно. — Я машинально взяла визитку, дав себе слово выкинуть ее в ближайшую урну.

— Вот еще. — На сей раз в ладони Филиппа лежал небольшой прозрачный пузырек с розовым содержимым, похожим на раствор марганцовки. — Если он найдет тебя, плесни ему в лицо и беги, что есть мочи. Так быстро, как бежала сегодня. А потом позвони мне — это единственный шанс выжить.

Он не стал ждать ответа — развернулся и пошел к выходу, делая знак Кириллу следовать за ним. Кирилл несколько секунд зло смотрел на меня, а затем бросил:

— Дура! — И вышел за братом.

Я ошеломленно уставилась на странной формы бутылочку, потом машинально сунула ее и визитку в карман и направилась на улицу.

Кэрроловская атмосфера не покидала до самого дома. Я вошла в пугающе пустую квартиру, сняла сапоги и куртку, включила свет во всех комнатах.

Одна… Я совершенно одна здесь. После всего, что произошло, пугала даже сама мысль об одиночестве. Еще и телефон посеяла, благо, есть домашний.

Набрала номер Вики, мысленно считая длинные гудки. Подруга сняла трубку спустя полминуты.

— Вик, привет. Слушай, можно я сейчас приеду? Со мной что‑то жуткое творится. Матвей ушел, а ко мне на улице пристают типы всякие…

— Черт, Полька, вечно ты влипаешь в истории! Матвей мне трубку оборвал, тебя неделю не было!

— Я все объясню, обещаю.

— Конечно, приезжай. Добраться‑то сможешь без приключений?

— Вызову такси, — ответила я и повесила трубку.

Уснуть получилось не сразу. Сначала была Вика. Терпеливая, ласковая Вика. Я уже и забыла, каково это — просто дружеские посиделки. Молчание. Коньяк.

А потом она уложила меня в моей бывшей спальне, но я долго ворочалась. Я не думала о произошедшем накануне — о странных типах, о том, что так и не увидела Матвея. О том, что случилось в темной подворотне.

Нет. Я думала о нем — человеке, который был для меня всем и который причинил такую боль. О своем светловолосом идоле. Ненавистном, навязчивом. Безумном. Так и уснула с его образом перед глазами. А потом мне приснился сон.

Я одна, среди ночного леса. Где‑то вдалеке ухает филин. Ветер раскачивает высокие деревья, треплет мои волосы, свистит в ушах. Над деревьями распростерлось темное, в грозовых тучах, небо.

Мне страшно, но в то же время волнительно, и я знаю: сейчас что‑то случится. Оттого сердце так стучит в груди. Гулко. Обреченно. Оттого дрожат озябшие колени. Дрожь поднимается от пяток, постепенно завладевая телом, добирается до затылка и проникает в мозг.

Я стою, не в силах пошевелиться, в полумраке, и жду.

И вдруг голос резкий, глубокий.

— Вот ты где!

Оборачиваюсь. Почти не владею собой, словно нахожусь под влиянием ветра и этого голоса. С ужасом смотрю на его обладателя. Понимаю, что не могу бежать…

Влад стоит неподалеку, не приближаясь. Улыбается. Держится небрежно, засунув руки в карманы черной кожаной куртки. Как всегда — моя любимая поза, узнаваемая, но такая пугающая теперь.

Медленно, с усилием, бегу. Колючие ветви больно хлещут по щекам. Прикрываю глаза руками, пробираюсь сквозь густую чащу, иногда оглядываясь.

Он не преследует. Я одна. Заблудилась совсем и замерзла. Но все еще иду — по инерции. Спотыкаюсь, падаю, и больно бьюсь о корягу животом. Боль растекается по телу медленно, охватывает изнутри. А потом кто‑то протягивает мне руку.

Поднимаю глаза. Передо мной мужчина. Другой. Темный, худой, в черной длинной рясе. Я хочу закричать, но голоса нет. Хватая ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег, стараюсь отползти. Он наклоняется, и в этот момент молния освещает лицо. Впалые щеки, странные глаза. Я узнаю его.

— Меня зовут Филипп, — говорит он.

Я проснулась. Часы показывали два ночи. От страха я сжалась и судорожно вцепилась в подушку. Не могла унять дрожь, поэтому встала, заварила чаю, вышла на балкон. Свежий мартовский воздух приятно холодил лицо. В кармане куртки нашарила визитку.

«Филипп Макаров. Частная юридическая практика», ниже номера телефонов. Выкинуть? Почему‑то опустить в мусорное ведро рука не поднималась. Немного поразмыслив, я сунула ее обратно в карман.

Итак, подведем итоги. Несомненно, все началось со встречи с Владом у клиники. Скорее всего, он узнал, зачем я приходила — ведь проговорился, что его друг там работает. Потом у него возникла эта дикая идея… Почему? То есть зачем? Чем ему мешала моя беременность? В ревность я решительно не верила. Глупо и совсем на него не похоже. Напрашивается один вывод: он просто псих. Свихнулся уже после того, как мы расстались, или хорошо маскировался раньше.

На заваленной хламом полке Викиного балкона нашла пачку сигарет и зажигалку. Теперь‑то можно курить — никто не осудит. Хорошо, что не сказала Вике о беременности, а то пришлось бы объяснять. Объяснять ничего не хотелось — было непреодолимое желание забыть. К сожалению, таблеток от нежелательных воспоминаний еще не изобрели.

Вика тактично не лезла, больше слушала и иногда качала головой. Это мне всегда в ней нравилось. Я рассказала только то, что посчитала нужным, умолчала об истории с Владом, а ссору с Матвеем списала на собственную глупость. Сказала, что жила в доме бабушки, испугалась серьезных отношений, хотела подумать.

— Ты должна с ним поговорить, — сказала вечером подруга, закусывая коньяк лимоном. — Мужики — они вообще психологию баб просечь не могут. Им нужно разжевывать, объяснять. Завтра же поедешь и все ему объяснишь. Он адекватный, не то, что твой бывший.

Упоминание о Владе покоробило, и я поспешила уйти от опасной темы.

В словах Вики прослеживался смысл. Я смогу объяснить Матвею так, чтобы он поверил. Все же, он говорил, что любит.

Любит… Странное, непонятное слово. Теперь оно не казалось таким романтичным и надежным. Теперь ничего не казалось надежным…