Жаклин Кэри - Стрела Кушиэля. Редкий дар

Гиацинта не оказалось дома, но я порасспросила, выдержав всезнающий взгляд его матери, и быстро нашла друга в «Петушке», а там отпустила наемный экипаж.

После долгих дней в унынии мое сердце радостно забилось при звуках разудалой музыки и при виде ярких уличных огней. Я угодила в настоящее столпотворение, причиной которого, очевидно, являлась игра в кости на задах кабачка. Толпа посетителей, в основном разодетых в пух и прах, окружила игорный стол, а скрипач неистово терзал струны. Сквозь пиликанье я расслышала, как кубики костей раз за разом стучат по стенкам стаканчика, а затем прокатываются по столу. Кто-то застонал, кто-то заулюлюкал, а над всем этим гамом вознесся знакомый победный возглас.

Толпа разбрелась по залу, и я увидела Гиацинта и его друзей. Тсыган, улыбаясь, сгребал свой выигрыш в кучку.

— Федра! — воскликнул он, заметив меня. Затолкав монеты в кошель, Гиацинт спрыгнул со стула и помчался ко мне. Я была так рада встрече, что кинулась ему на шею.

— Где тебя носило? — рассмеялся он, обняв меня в ответ, а потом отстранил, придержав за плечи, чтобы получше рассмотреть. — Я соскучился! Неужели Ги так сильно разозлился в последний раз, когда мы от него убегали, что нажаловался Делоне, и тот запретил тебе меня навещать?

— Ги… — В горле защипало — на секунду я и забыла о своей беде. Покачала головой: — Нет, не угадал. У меня уйма новостей.

— Что ж, проходи, садись. Я мигом отгоню этих бездельников от стола. — Гиацинт улыбнулся своей белозубой улыбкой, ослепительной на смуглом лице. Его одежда выглядела подороже прежней, но отличалась пестротой: синий дублет, расшитый спереди золотой нитью и украшенный шафрановыми манжетами и алые штаны — однако мне друг показался безупречно красивым. — Куплю-ка я нам кувшин вина. Титьки Наамах, а куплю-ка я всем по кувшинчику вина! Ставлю всем! — крикнул он кабатчику.

Раздались добродушные возгласы, и Гиацинт рассмеялся, шутливо отвесив поклон. Неудивительно, что в Сенях Ночи его любили — было за что. Если Принц Странников и выигрывал в кости больше любого честного человека, он щедро прогуливал с проигравшими большую часть добычи, оставляя себе лишь десятину. Потому-то неудачники зла на него не держали. Я не знала точно, жульничал он или нет — говорят, тсыганам попросту везет в игре. А еще говорят, что они самые ловкие шулеры, лгуны и воры. Но я никогда не уличала Гиацинта в большем преступлении, чем кража пирожных у рыночных торговцев.

Его друзья освободили для нас столик. Наша беседа тонула в общем галдеже. Я рассказала другу обо всем, что произошло за время нашей разлуки. Гиацинт слушал, не перебивая, а когда я замолчала, покачал головой.

— Делоне по уши замешан в делишках Дома Курселей, это точно, — нахмурился он. — Хотел бы я разузнать для тебя, с какого боку. Я, кстати, нашел одного поэта, у друга которого была книжка со стихами Делоне.

— Правда? — вытаращилась я. — Ты мог бы…

— Пытался, — страдальчески скривился Гиацинт и отхлебнул вина. — Но всего несколько недель назад он продал ее какому-то каэрдианскому архивариусу. Я бы купил для тебя хотя бы тексты, Федра, но друг моего друга поклялся, что не переписал для себя стихи перед тем, как продать книгу. Побоялся хранить запрещенные сочинения.

Я фыркнула:

— Ничего не понимаю. Почему Дом Курселей одной рукой помогает Делоне, а другой затыкает ему рот?

— Ты прекрасно знаешь, почему ему затыкают рот. — Гиацинт откинулся на спинку стула и забросил ноги в сапогах на стол. — Он запятнал их репутацию, написав ту песню про Изабель л’Анвер. Говорят, Львица Аззали назвала невестку короля убийцей, стоя перед Верховным Судом.

— Было дело. — Я вспомнила, как Исандра де ла Курсель оглашала двоюродной бабке смертный приговор. — Тогда зачем они ему помогают? — Слишком много нитей переплелось в этой истории. — Тьфу! Надоело забивать себе голову загадками — все последнее время ничем не занималась, только думала об этих тайнах. Настоящий друг пригласил бы меня потанцевать, — поддразнила я Гиацинта.

— Кое-кто приревнует, если я приглашу тебя потанцевать, — усмехнулся Гиацинт. И с блеском в глазах кивнул на женщину на другом конце зала, блондинку в платье льдисто-голубого цвета. Хотя она и выглядела холодной, я-то видела, что незнакомка дымится от злобы, следя за нами.

— А тебе не все равно? — спросила я Гиацинта.

Друг рассмеялся и покачал головой, встряхнув черными кудрями.

— Она с титулом, замужем за каким-то баронетом, — ухмыльнулся он, — но если я пару раз с нею поплясал, это же не значит, что обязан приглашать ее на каждый танец. — Он снял ноги со стола, встал и с поклоном протянул мне руку: — Окажешь мне честь?

Скрипач заиграл с удвоенным пылом, когда мы вышли на площадку для танцев, и подмигнул Гиацинту. Мы пустились в пляс, и нашему примеру последовали многие, а оставшиеся сидеть, за исключением баронетши и парочки ее спутников, смеялись и хлопали в такт. Я дважды станцевала с Гиацинтом, потом по разу с несколькими его друзьями, а дальше скрипач завел рил, и танцоры принялись быстро менять партнеров, перебегая от одного к другому. Не рискнувшие присоединиться к буйному танцу спешно отодвигали свои стулья с дороги. Когда музыка стихла, мы все раскраснелись и тяжело дышали. Скрипач опустил свой инструмент, поклонился и сошел с подмостков, чтобы утереть пот со лба и перевести дух за кружкой эля.

На улице послышался какой-то шум, и любопытные потянулись наружу. Стройный кудрявый юноша подбежал к нам и схватил Гиацинта за рукав со смешливым возгласом:

— Гиац, пошли, на это стоит взглянуть! Круче, чем собачьи бои!

Гиацинт вопросительно посмотрел на меня.

— Почему нет? — согласилась я, разгоряченная и готовая к приключениям.

Вдоль улицы уже толпились кучки зевак, глазеющих на разворачивающееся на мостовой зрелище, но Гиацинт протолкался к горе пустых винных бочек и перевернул одну. Мы забрались на нее и получили отличный обзор.

Увидев, что там творилось, я обеспокоенно застонала.

Посреди улицы собралась компания подвыпивших молодых лордов — примерно дюжина юношей и девушек, возвращавшихся на Моннуи с четырьмя посвященными Дома Шиповника, которых я узнала по зелено-золотым цветам одежды. Блокируя проезд, поперек улицы стоял открытый экипаж, а чуть поодаль юные лорды выстроились полукругом, с радостными лицами обнажив мечи.

В центре образовавшегося пространства стоял недовольный молодой кассилианец, над которым безжалостно насмехались озорные посвященные.

— Жослен, — вздохнула я.

Флейтист взгромоздился на заднее сидение экипажа и наигрывал веселую мелодию, а еще одна посвященная распевала похабную песенку таким милым и хорошо поставленным голоском, что слушатели не сразу понимали всю непристойность куплетов. Двое других Шиповников, юноша и девушка, были акробатами — они-то и доставляли Жослену больше всего страданий. Я увидела, как юноша-акробат встал на колени, а девушка оттолкнулась от земли и выполнила безупречное сальто, приземлившись на плечи партнера. Тот поднялся, а она, обвив ногами его шею, выгнулась так, что ее вздымающаяся грудь оказалась прямо под носом у Жослена.