Молли Харпер - Правила побега с обнаженным оборотнем (ЛП)

– Спрингстин или Деф Леппард?

Он стукнул кулаком в насмешливом триумфе:

– Ни тот, ни тот. Правильный ответ – Гарт Брукс.

– Не думаю, что мы сможем дружить дальше, – сказала я.

На его лице появилось еще одно неприлично лучезарное выражение.

– Ну, по крайней мере, ты признаешь, что мы вообще друзья.

Я закатила глаза.

– Футбол или баскетбол?

– Кёрлинг, – упорствовал он, а когда я рассмеялась, добавил: – Ничего не могу поделать! Это ужасно захватывает. Эти бедолаги на льду со своими маленькими щетками.

– С этим у меня проблем нет, – заверила я. – С комочками или кремообразный?

Он поднял бровь:

– Ого, я надеюсь, ты говоришь об арахисовом масле.

И это продолжалось почти целый час, причем Калеб пытался задавать мне встречные вопросы. Я увильнула от всех, кроме самых банальных, из которых он мог почерпнуть только ненужные сведения, и которые не могли подставить меня саму. Брюс Уиллис. Флоренс энд зе Машин. Родилась в Канзасе. (Ложь). Фанатка «Чикаго Кабс». (Опять ложь. Вперед, Кардиналы!). С комочками лучше кремообразного. (Правда. Это был единственный способ отвадить моего нетерпящего что-либо комковатое отца от моей заначки «Джиффи». Я избегала вопросов о школе, работе, прошлых отношениях, даже о местах, где я бывала.

– На отпуск у меня не было времени, – сказала я Калебу.

– Даже в детстве?

Я покачала головой:

– Моя семья не много разъезжала.

Еще одна ложь. Мои относительно обеспеченные родители брали меня в чудесные поездки в Диснейленд, Гранд Каньон, Мексику. Мы даже встретили рождество в Нью-Йорке, чтобы моя мать могла насладиться громадными рождественскими елками. Но я годами не говорила о родителях. Слишком уж болезненно просто так о них говорить.

– Все еще не хочешь рассказывать, а, кролик? – спросил Калеб, когда я уклонилась от вопроса о своем дне рождения. – Понятно. Хитрюга.

Я уже открыла рот, чтобы извиниться, как с заднего сидения донесся возмущенный вопль. Меня спасло чудо… или связанный негодяй, что, в общем-то, так и было. Приглушенные кляпом мольбы Джерри отпустить его рвали мои сердечные струны, и я прокручивала в голове множество вариантов как альтернативу передаче его клиентам Калеба. Пока Джерри не назвал меня не очень лестным словом из четырех букв, начинающимся на «с», которое прозвучало громко и четко даже через кляп. Помимо того, что сочувствия у меня значительно поуменьшилось, Калеб так разозлился, что съехал с дороги, вытащил черный хлопчатобумажный мешок из своего комплекта серийного убийцы и напялил его на голову Джерри.

– В этом ты преуспел, – сказала я. – Правда, страшно подумать насколько.

– Я как-то подумывал о карьере воспитателя в детском саду, – сказал оборотень, хмыкнув при виде моих расширившихся глаз.

– Постарайся не слишком на него злиться, – попросила я Калеба, нежно похлопывая его по руке. Этот жест, казалось, его успокоил, плечи расслабились, смягчилась жестко очерченная линия скул. – Я, наверное, тоже бы ругалась, окажись в такой ситуации.

– Я не позволю тебе попасть в такую передрягу, – резко возразил он. И заметив мой изумленный взгляд, неохотно присовокупил: – Ну, попытаюсь.

Я фыркнула. Он, кажется, действительно считал, что может управлять вселенной, хорошо еще, понимал, что мной управлять не получится. Как бы ни хотелось Калебу увезти меня в том или ином направлении, он прекрасно сознавал, что ничего у него не выйдет. Мне нравилось подобное чувство - знать, что в этой странной ситуации я проявила некоторую твердость и не попала во власть ошибочной интуиции, из-за которой очутилась в беде Тина Кэмпбелл.

Я решила насладиться этой маленькой победой и сидеть тихо всю дорогу до взлетной полосы. Калеб включил диск Тима Макгро, чтобы не слышать в любом случае доносившиеся от Джерри приглушенные проклятия, так что продолжать разговор не было необходимости. Музыкальный вкус Калеба я ставила во главу списка его личных недостатков. Я могла простить чрезмерную опеку и подозрительную работу, но музыка в стиле кантри – это уже предел.

Когда свет фар заплясал на тускло-красной стене ангара типа «Куонсет», Калеб жестом показал мне сползти пониже на сидении и нацепил мне на голову бейсбольную кепку, закрывающую лицо. Он отстегнул ремень безопасности и повернулся ко мне, тогда как Джерри заметил, что мы остановились и начал неистово вырываться.

– Я знаю, ты не любишь, когда тебе указывают, но поверь: чем хуже эти люди тебя разглядят, тем лучше. Просто делай вид, что прикорнула или что-то в этом роде.

Я кивнула, доставая из сумки свое любимое раскладное оружие, но держала я его внизу, подальше от глаз троих дюжих молодцов, стоявших возле сооружения из блекло-красного металла с надписью «Авиарейсы в отдаленные районы – летим как птица». Учитывая весьма габаритных клиентов Калеба, и то, что на руке самого высокого заметно нечто, похожее на татуировку русских мафиози, я решила, что в этот раз возражать не буду. Сползла пониже и широко зевнула, еще глубже надвинув кепку на глаза. Буду прислушиваться к любым признакам опасности, но «дремать, бодрствуя», тоже неплохая идея.

Джерри был сильно недоволен тем, что его вытащили из грузовика и заставили шагать по заиндевевшей траве, если я правильно разобрала его цветистые, морфологически невероятные ругательства. Даже после того, как он назвал меня непростительным начинающимся на «с» словом, его нытье и скуление все еще затрагивали в душе какую-то струнку вины. Как Калеб мог так запросто провернуть это дело, будто избавлялся от мешка с грязным бельем? Он отдавал Джерри людям, которые, как пить дать, выбьют из этого мешка все дерьмо – и это еще оптимистичный вариант.

Сидя в грузовичке тише воды, ниже травы, я чувствовала, что с каждой минутой все больше завожусь. А если бы это была я? Что если бы какой-нибудь охотник за головами пришел, связал меня как багаж и бросил каком-то в неопределенном месте, чтобы вернуть Гленну? Помог бы мне Калеб? Или оставил бы охотнику за головами из соображений профессиональной этики? Что стало бы со мной, если бы отдать меня стоило дороже, чем оставить как сообщницу Калеба?

Я как раз обдумывала эти веселенькие вопросы, когда Калеб рывком открыл дверь грузовичка и, улыбаясь до ушей, сунул мне в руку конверт. Я уставилась на простую белую бумагу, поражаясь ее весу. Сколь же ему заплатили за голову Джерри? Сколько бы пожелал отдать Гленн за информацию обо мне? От этой мысли желудок куда-то провалился, но Калеб казался равнодушным к моему тошнотворному напряжению.

– Не знаю, как ты, а я не прочь съесть стейк размером с салфетку, – ликующе заявил оборотень, как можно поспешней выруливая со стоянки. – Что касается тебя, то двадцать процентов оттуда – твои. Как ни ненавистно это признавать, мы бы никогда не поймали его без твоего предложения показать сиськи.