Молли Харпер - Правила побега с обнаженным оборотнем (ЛП)

– Слушай, Гленн, – я не могла не поиздеваться, – помнишь, я говорила, что хочу завести собаку, а ты «запретил», потому что ни с кем не хотел делить мое внимание? Разве не иронично, а? – Я все-таки захихикала, меня охватила истерика.

– Я велел заткнуться, Тина, или я сверну твою чертову шею.

– О, делай, что хочешь. – Я засмеялась, сплевывая в снег немало крови. – Ты даже до машины добраться не сможешь, они теперь знают твой запах, Гленн. Они будут преследовать тебя и, поймав, не оставят ничего, кроме обглоданных костей. Ты пришел в лес, в темноте, и думал, что ты здесь самый большой, самый значительный, потому что в состоянии терроризировать женщину вдвое меньше тебя. Позволь кое-что тебе объяснить. Ты дилетант, ты пустое место. Забудь о драконах, тут есть огромные волки, которых ты разозлил. Они тебе совсем не рады.

Гленн так затряс меня, что я точно слышала, как клацают мои зубы.

– Заткнись!

Бамс.

Гленн отпустил мою шею, и я приземлилась на колени, снег смягчил падение. Я оглянулась и увидела Гленна лежащим на земле лицом вниз. За ним стояла Мо с огнетушителем, поднятым над головой.

Гленн застонал, перевернулся на спину и уставился на нее:

– Ты, сучка...

– В данной ситуации не могу воспринять это как оскорбление, придурок, – отозвалась Мо. – Ты думал, Тина одна? Нет, здесь она не одна. – Стоило Гленну попытаться подняться на ноги, как она снова опустила огнетушитель ему на голову, так что он потерял ориентацию в пространстве. Я услышала довольное фырканье большого черного волка возле Мэгги. – Обычно они не позволяют человеку вмешиваться в такое грязное дело, но сегодня было нужно, чтобы кто-то говорил от лица стаи, потому что, ну, у них аж челюсти сводит от желания впиться тебе в горло прямо сейчас, а еще они в таком состоянии не способны разговаривать. Но Тина теперь наша. И если ты снова подойдешь к ней близко...

Мо остановилась, когда Гленн вскочил и, пошатываясь, бросился к ней по скользкому льду. Рычание волков достигло крайней степени возбуждения, когда Мо снова подняла огнетушитель над головой.

– Нет! – закричала я, выхватила прибор здоровой рукой из ее рук и, широко размахнувшись, врезала Глену по голове сбоку. Он вскрикнул, застигнутый на середине движения для нападения, и снова упал лицом в снег.

Мо широко распахнула глаза. Я с глухим звуком уронила огнетушитель и содрогнулась от боли, которая, кажется, охватила одновременно каждый мускул в моем теле. Рука из-за вывихнутого плеча висела, как тряпичная.

Шум улицы заглушил стон боли Гленна. Мо слегка толкнула его ботинком, так чтобы он хотя бы смотрел на нее, когда она с ним разговаривает.

– Еще раз к ней подойдешь, и стая тебя из-под земли достанет. Они заставят тебя почувствовать такую боль, какой не испытывало еще ни одно человеческое создание, а потом устроят так, что твое тело никогда не найдут. Это не пустая угроза, они отличные ищейки. И отлично разбираются, как прятать кости.

– Все равно моя... – пробурчал Гленн сквозь снег и кровь, покрывавшие его лицо. – Жена. Моя.

Я подвинулась ближе к нему, несмотря на громкое протестующее рычание одного серого волка, стоящего позади и почти задевающего мою спину. Я не могла ни наклониться, ни втать на колени, потому что, если честно, вообще с трудом удерживалась от того, чтобы меня не стошнило прямо на бывшего.

– Я больше не твоя жена. Я не хочу тебя видеть. Не хочу думать о тебе. И после сегодняшнего я даже имени твоего не произнесу. Ты больше не моя проблема.

Я проигнорировала жалкий скулеж Гленна, развернулась на каблуках и двинулась к клинике за пластырем для раны на голове. В тот момент мне это показалось абсолютно логичным.

Но, видимо, развернулась я немного слишком быстро, учитывая удары по голове и потерю крови. Глаза закатились, мир, казалось, закрутился вокруг своей оси и растаял в сюрреалистичных вспышках света.

Последнее, что я помню, мысль, как сильно будет болеть от удара о землю мое поврежденное плечо. А потом вокруг меня сомкнулись сильные теплые руки, и я больше ничего не чувствовала.

Очнулась я в собственной клинике. Свет позднего утра лился через стекло и падал мне прямо на влажные усталые глаза. Я застонала и тут же их закрыла. Хотелось еще и положить сверху здоровую руку, но провод капельницы болезненно натянулся, и я остановилась. Постаралась медленно подняться на хрустящих белых простынях, но голова так кружилась, что и это мне не удалось. Я поморщилась, поняв, что у меня во рту сухо, как в пустыне.

Даже лежа на узкой больничной кровати, я могла сказать, что у меня сотрясение, несколько ребер сломано, плечо вправлено, губа разбита и несколько рваных ран. Учитывая произошедшее, легко отделалась.

У кровати сидела Мэгги и листала книгу Кэрол Хиггинс Кларк в мягкой обложке. Я подмигнула ей и постаралась сосредоточить взгляд на ее лице.

– Морфий, да?

– Я определенно надеюсь на это. На этикетке так было написано.

– Извини, но сейчас у меня только одна мысль: «Ура морфию!». – Я захихикала.

– Калеб без него не дал бы вправить тебе плечо.

Я кивнула и тут же зашипела от боли, когда коснулась пальцами синяков на шее.

– Спасибо тебе.

– Маму мою благодари. Она единственная знала, как это делать и как ставить капельницу.

Я улыбнулась. Грейси Грэхем большую часть жизни латала повреждения своих детей-сорванцов, так что само собой разумелось, что, если в клинике оказывался кто-то после несчастного случая, она мне помогала. Если бы она могла оставить долину на время, необходимое для обучения в колледже, из нее вышла бы превосходная медсестра. И подтверждением ее компетенции являлся тот факт, что она вправила мне плечо, спасла от обезвоживания, правильно использовала оборудование для мониторинга и не убила, превысив дозу морфия.

– Ты провалялась в отключке больше суток. Так странно, что кому-то требуется так много времени на восстановление. Не знаю, как вы, люди, это выдерживаете. Я сказала Нику, что не разрешаю ему серьезно болеть, никогда!

Мэгги поднесла стакан воды к моим губам, и я выпила его весь. По пересохшему горлу потекла жидкость – какое блаженство! Заметив, как я оглядываю комнату, Мэгги пояснила:

– Калеб так рвется сюда, что чуть всю дверь не расцарапал, но он превращается каждый раз, стоит твоему пульсу подскочить, а тебе дернуться. Он сломал три стула, стойку капельницы, а уж сколько футболок порвал – промолчим. Пришлось послать его побегать, но пять минут спустя он снова был у палаты и пытался пробиться внутрь. Так что мы обманули его, отправив домой за запасными носками, и заперли его там.

Я засмеялась и тут же поморщилась от приглушенной боли в сломанных ребрах.

– Ох...

– Да, он приклеился лицом к стеклу, знаешь, эти странные картинки человечков из липкой пленки, которые люди лепят на окна своих машин.