Юлия Стрельникова - Сказки должны кончаться свадьбой

Я прислушивалась к своим ощущениям, силясь понять их лучше, все еще надеясь убедить его, но, не смея тревожить голословными выдумками.

В тот вечер, все обитатели замка, кроме тех, кто нес караул, собрались вместе ради особой трапезы. Пресный хлеб и вино, в знак памяти о погибших, которым следовало воздать дань уважения до того, как начнется наша последняя битва. Я слишком поздно поняла, что означает червячок тревоги, грызший мое сердце. Колдуны из Запретного Края не могли воздействовать на Серых, поэтому сочили свои темные силы капля за каплей, так мало, что даже Владеющие не могли почувствовать их, накладывая чары не на живое, но на мертвое. Они отравили кубок, из которого Лорд пил в ритуальной трапезе.

Он умирал, это не подлежало сомнению. Пытался вдохнуть и не мог, глаза утрачивали свой обычный янтарный блеск.

Колдуны рискнули, и сделали свой страшный ход. Без Гварина исход битвы слишком неясен, увеличивал их шансы.

Не знаю, когда я решилась. Наверное, тогда, когда осознала, что не успеваю ни перехватить, ни выбить из рук отраву. Тело среагировало за считанные мгновения, прежде чем все успели осознать, что происходит. Сказки врут, когда рассказывают о смерти во имя любви. Я совсем не думала о чувствах в этот момент. Только о долге. Для множества людей жизнь Лорда значила гораздо больше, чем любая другая, а тем более моя. Он просто не мог умереть. Еще не время. А я — могла.

Смерть тяжело звать, только если надеешься после разговора с ней остаться в живых. Мне было легко. Серебряное острие заколки вошло точно в сердце. За жизнь желтоглазого Серого которого я совсем недавно пыталась ненавидеть, и который стал мне ближе других, я отдала свою.

Оседая на пол, уже слыша зовущий меня шепот, я успела увидеть, как он глубоко вздохнул и открыл, начавшие было стекленеть глаза, и облегченно выдохнуть. На краю Вечности я ясно видела, что Лорд выиграет этот бой и закончит бесконечную войну. Что долгие годы мира и спокойствия ждут эту землю и ее исстрадавшийся народ. Смерть в последний раз согласилась на обмен…

В замке царила тишина. Возможно, через год, через два, через десять лет, люди научатся вспоминать эти дни, как начало мира. И в хрониках напишут, что победу встретили бурным ликованием и пирами. А сейчас еще слишком свежи раны, слишком велики потери. Это время не скорби, но молчания.

Серый Лорд шел по замку и все безмолвно расступались перед ним, казалось, даже коридоры расширялись при его приближении, боясь нечаянно задеть своего повелителя. За две недели прошедшие со дня битвы, Лорд превратился в собственную тень, осунулся, потемнел. Только его воля осталась прежней, такой же железной и непоколебимой. Проведя много лет на троне, Гварин хорошо понимал, что выигранная война — это только начало пути. И сейчас, когда надо восстанавливать разрушенное, обрабатывать землю, заново обустраивать мирную жизнь, надо отлавливать оставшихся в живых Тварей все еще таящихся в лесах, правитель имеет право на слабость не большее, чем в дни войны. Ради умерших и выживших, ради принесенных жертв, даже ради нее, он просто не мог позволить себе быть слабым. И держался лишь усилием упомянутой воли, заставляя себя есть, спать, двигаться, говорить, принимать решении и дышать.

Дверь в покои распахнулась легким полувздохом, принимая его в прохладные сумеречные объятья.

Айнарра, тоже сильно постаревшая, и окончательно поседевшая, поднялась Гварину навстречу.

— Вам надо поспать, мой Лорд!

Пожалуй, Айнарра единственная, на кого он не рычал. И кто мог подойти к нему на расстояние вытянутой руки, не опасаясь монаршего гнева.

— Как она?

— Все также. Мой Лорд, мне тяжело это говорить, но, возможно, девочка никогда уже не придет в себя. Я умею врачевать лишь тела, души мне не подвластны. А душа ее сейчас далеко.

— На Тропе?

— Еще дальше, мой Лорд. Так далеко, что ей не услышать нас. И ни ритуалы, ни обряды тут не помогут.

Они и говорили скорее по привычке, каждая фраза за последние недели была повторена множество раз.

— Спасибо, Айнарра. Иди, отдыхай. Я останусь с ней сегодня.

Когда дверь за Владеющей закрылась, лорд устало подошел к кровати. Сейчас, когда рядом не было внимательно наблюдающих глаз, он позволил себе скинуть маску неприступности и уверенности. Девушка, лежащая в постели, дышала. И только. Она не шевелилась и не открывала глаз. А он не мог спать, не мог есть, не мог думать ни о ком другом, зная, что драгоценнейшая из женщин, верная подруга, половинка его души борется со смертью по его вине.

Лорд снова перенесся мыслями в тот вечер, когда, разозленный непонятным упрямством Ирги, до дна выпил ритуальный кубок, позабыв, что его любимая женщина никогда ничего не делает без причины. Удушье, испуганные соратники вокруг и заслоняющие все любимые серые глаза Ирги. А поверх всего — ощущение беспомощности от того, что умирает до битвы, раньше, чем сумел исполнить свой долг.

Он пришел в себя, словно вынырнул из темноты, чтобы увидеть, как ее тело плавно оседает на пол, проткнутое серебряным острием. И мгновенно понял, почему еще жив. Его девочка, отважная маленькая птичка, заменила его собой в Смерти, как раньше оберегала в жизни. Для того, чтобы один неуступчивый грубиян успел провести свою последний решающий бой.

И тогда, повинуясь больше наитию, чем здравому смыслу, он использовал право Клятвы, хотя и обещал не применять его более. Использовал, чтобы приказать: «Живи». Она повиновалась. Но, как всегда, по-своему. Ее тело дышало и жило, но душа, как настоящая ирга, оставалась недоступной и неуловимой, как прежде.

Серый Лорд заставил себя не волноваться о ней, лежащей без сознания, почти мертвой, на время битвы. Думал о победе, о мире, о людях, которых должен защитить. Он исполнил свой долг.

Когда же ужас войны остался позади, ему предельно ясно стало видно, то, что так долго он пытался отрицать всем своим естеством — как только Ирга перестанет дышать, Серый по имени Гварин тоже закончит свое существование.

Лорд лег рядом, осторожно обнимая холодное тело, надеясь хоть немного согреть ее своим дыханием. Прижался лбом к ее щеке, позвал, как звал каждую ночь, на протяжении вот уже нескольких дюжин дней:

— Девочка! Где бы ты ни была, услышь меня. Ты мое сердце, ты моя душа — возвращайся ко мне. Я люблю тебя. Тебе не надо никаких клятв. Одного взгляда достаточно, чтобы я принес тебе луну с неба. Улыбнись, и я останусь у твоих ног. Возвращайся, потому что ты — моя.

Он так и лежал, прижавшись к ней, когда Ирга неожиданно шевельнулась и коснулась рукой его груди. По-прежнему не открывая глаз, погладила, как приласкала, и снова замерла. Но теперь ее дыхание было дыханием спокойно спящего человека.