Мишель Ходкин - Возмездие Мары Дайер

— Хватит, — говорит Мара.

— Никогда не слышал таких криков от животного. Жуткая смерть. А ведь она не виновата. Вина была полностью твоей.

— Хватит ! — Звук голоса Мары пугал. — Ной, — говорит она совершенно спокойно. — Опусти пистолет.

Естественно, мы с отцом ее игнорируем.

— Мара такая, какая есть. Она небезопасна, но способна на любовь. Она любит свою семью и нуждается в том, чтобы ты спас их ради нее. Однажды она даст тебе повод. Все мы это знаем. Меньшее, что ты можешь сделать, это спасти ее младшего брата до того, как это случится. — Он прищуривается. — Но я начинаю понимать, насколько тщетна надежда, что тебе хватит храбрости и самоотверженности, чтобы хоть раз в жизни сделать что-то не ради себя, а ради кого-то. Часть меня жалеет, что не может дать вам уйти, просто чтобы однажды посмотреть, как ты ползешь ко мне на коленях и молишь помочь ей, наконец осознав, на что она способна. Например, когда начнешь лично закапывать тела ее жертв.

Он делает незначительный шаг в мою сторону.

— Я думал, ты готов стать мужчиной, которым хотела тебя видеть твоя мать, но ты просто глупый ребенок, расшвыривающий собственные подарки потому, что не можешь получить единственный желанный.

— Опусти его. — Тон Мары изменился. Теперь в нем слышится отчаяние. Она молит меня. Но моя рука не дрогнет.

— Шприц содержит фенобарбитал натрия, который остановит сердце Мары. Нож — метод, который ты всегда… предпочитал. И в пистолете, который ты прижимаешь к голове, всего одна пуля.

Он так уверен, что я не решусь на это. Ему все равно.

— Пожалуйста, — говорит Мара. — Умоляю!

Я едва ее слышу. Все мои мысли заняты тем, что для отца я всего-навсего инструмент. Но инструмент не может работать, если он сломан.

Я нажимаю на курок.

ПРЕЖДЕ

Лондон, Англия

Профессор поднял трубку после первого гудка.

— Сейчас же приезжайте! — сказала я. — Дэвид грозится вызвать скорую.

— Не дай ему это сделать… если что-то изменится, я не смогу предсказать исход. Скорая может попасть в аварию до рождения ребенка. Он умрет в утробе матери.

— Она истекает кровью. — Моя одежда была влажной от вечернего дождя, и я обхватила себя руками, чтобы хоть как-то согреться. — Все очень плохо.

— Она выживет. — Расслабленность и уверенность профессора сводили с ума. Как обычно. — Он появится, когда будет готов, — добавил мужчина.

Наоми тоже так сказала.

— Слушайте, мне было бы куда спокойней, будь у меня помощь. Если, конечно, у вас нет дел поважнее, чем спасение потенциального будущего человечества или чем вы тут занимаетесь?

Профессор не поддался на уловку.

— Она выживет. Он выживет. Так и должно быть, Мара. — Но не успела я возразить, как Наоми закричала.

— Приезжайте, — приказала я. — Немедленно. — Повесила трубку и поспешила обратно в комнату.

Наоми все еще лежала в кровати, под спину ей подложили подушки, чтобы было удобней. Ее светлые локоны прилипли ко лбу и бледным щекам. Она посмотрела на меня стеклянными глазами и выдавила слабую улыбку.

— Кажется, у меня наконец-то отошли воды.

Я посмотрела вниз. Под ней расплывалось красное пятно.

— Я вызываю скорою, — сказал Дэвид с выражением гнева и ужаса. Он с самого начала хотел ее вызвать, чтобы за Наоми приглядывали в больнице, в контролируемой и безопасной среде. Он кинулся к двери и грозно сверкнул мне глазами. — Оставайся с ней.

Будто я могла уйти после всего этого. Но, конечно, Дэвид не знал всего. Да и вообще едва ли что-то знал.

— Ну и. — Она сделала паузу на глубокий вдох. — Отстой. — Девушка откинула голову на подушку. — Почему никто меня не предупредил, какой это ужас?

— Вообще-то, я предупреждала.

— Такое впечатление, что он пытается прогрызть себе выход.

Я выдавила скромную улыбку.

— Ну ты и странная.

— Я увлекательная. Это разные вещи. — Она тяжко задышала и открыла глаза. Из них исчез весь юмор. — Мара, мне очень страшно.

— Знаю. Но он это видел, — тихо сказала я, чтобы Дэвид не услышал. — Я понимаю, тебе кажется, что ты не сможешь этого сделать, но это не так. Я в тебя верю. — Слова вызвали привкус горечи во рту. Чувствовала себя фермером, ведущим скот на убой и держащим в руках конфетку, чтобы тот шел добровольно. То, что Наоми знала, что делала, и сама дала согласие, не помогало убавить чувство вины.

В доме раздался звук дверного звонка. Я одновременно понадеялась и испугалась, что приехали медики. Но нет. Это оказался профессор.

Он зашел за Дэвидом в комнату, неся в руках докторский чемоданчик, который я видела в последний раз полвека тому назад. Он поставил его рядом с кроватью.

— Можно? — он указал на простыни. Даже не поздоровался. Ублюдок.

— Сделайте так, чтобы это прекратилось, — прошептала Наоми, когда он начал осмотр.

— Еще чуть-чуть, дорогая. Ты отлично справляешься.

— Что насчет крови? — сердито поинтересовался Дэвид, пытаясь скрыть свой страх. Не вышло.

Профессор даже не обернулся.

— Возможно, у нее отслоилась плацента.

— Возможно? — прошипел тот.

Мужчина полностью его проигнорировал.

— Но схватки достаточно сильные. Даже будь у нас время везти ее в больницу, я бы не стал этого делать. Но, Мара, — он повернулся ко мне. — Когда ребенок появится, будь готова вызвать скорую.

— Он умрет? — спросила Наоми между вздохами.

— Нет.

— А я?

Профессор улыбнулся.

— Не сегодня.

Убила бы его. Иногда мне очень этого хотелось.

— Просто пообещайте, что с ним все будет хорошо, — процедила сквозь зубы девушка.

Профессор повиновался:

— Обещаю.

— Поклянитесь.

— Клянусь.

Наоми извернулась на влажных от пота и крови простынях и закричала. Дэвид был белее смерти. Он выглядел таким юным. Мое сердце болело за него.

— Храбрая девочка, — сказал профессор. — Ты знаешь, как это делается. Я хочу, чтобы ты начала тужиться.

— Черт! Больно!

— Со мной было точно так же, — заверила я ее, ненавидя собственный голос и натянутую улыбку. — И с миллионом женщин до нас.

Дэвид на мгновение отвлекся и удивленно посмотрел на меня.

— У тебя есть дети?

«Внуки», — чуть не ответила я. Это ввело бы его еще в больший шок.

Не прошло и пяти минут, как профессор сказал:

— Он готов, Наоми. А ты?

Она кивнула.

— Хорошо. Сосредоточься.

Она прислушалась. За одну руку ее держала я, а за другую Дэвид.

— Отлично, — сказал профессор. — Он почти… здесь.

Наоми издала звук, нечто между вздохом и всхлипом, и рухнула на подушки. Лицо Дэвида было бледным, но глаза светились счастьем.

— Я хочу подержать его, — слабо сказала девушка. Затем, через секунду: — Передайте его сюда.

— Это… это мальчик? — спросил Дэвид.