Филип Жисе - Искусство

Тишина, возникшая в помещении в следующие минуты, привлекла внимание старика. Относительная тишина, так как музыка продолжала тревожить помещение. Исчезли голоса, крики, свист, как будто все живое покинуло этот мир, оставив лишь музыку, как память о себе. Плавно текла она по темному помещению, пробуждая к жизни сердца. По крайней мере, одно сердце она действительно заставила биться быстрее.

Старик скользнул взглядом по столешнице, зацепился за пустой стакан, на миг замер, поднял глаза и посмотрел на сцену. Выражение на лице приняло задумчивый вид. Что-то в танце нового стриптизера заставило старика забыть о прошлом и сосредоточиться на настоящем. Он сощурил глаза, словно пытался лучше разглядеть человека на сцене. Молодой парень, довольно симпатичный, с копной каштановых волос на голове и фигурой молодого бога.

– Вот, – шепнул старик. – Вот тот, кто мне нужен.

Старик привстал, но тут же уселся на стул снова. В груди защемило. На лбу проступила испарина. Старик потянулся рукой за стаканом, но только взяв его в руки, вспомнил, что тот пуст как брюхо нищего. Вернул на столешницу. Взгляд безотрывно следил за парнем на сцене. Правильные, но чуть жестковатые черты лица, волосы длиной по плечи, высокий, на вид не старше тридцати. Но не это заинтересовало старика. Не достоинства фигуры. Не черты лица. Не рост. Взгляд и эмоции на лице. Эмоции, которым старик готов был верить, даже не зная этого человека. Не удивительно, что старик снова вспомнил о девушке из ночного клуба. Похожие эмоции и чувства он видел и на ее лице, в ее глазах. Не было игры, не было имитации, но была жизнь – искренняя, открытая, чувственная.

На миг старик засомневался, может ли мужчина обладать такими чувственностью и чувствительностью. В наличии их у женщины он бы ни минуты не сомневался, но у мужчины… Мужчина и чувства – это действительно было чем-то новым, необычным, особенно в мире, где проявление чувств мужчиной осуждается, так как считается слабостью. Но этот парень на сцене нисколько не стыдился своей «слабости», наоборот, ее было много, возможно, даже больше чем требовалось. Для стороннего зрителя, но только не для старика, который в эти минуты выступления стриптизера пытался сравнить его с собой, правда, сорокалетней давности. Тогда он еще был молод, но тоже был нетипичным мужчиной, хотя и скрывал свою нетипичность за маской бесстрастности. Таился, не желая быть осуждаемым другими, обвиненным в слабости. Только вот Мерел ван дер Хост смогла увидеть за этой маской его истинную душу. Старик часто вспоминал об их первом сексе. По всей видимости, именно тогда это и случилось. Как давно это было. Он тогда пришел к ней, влекомый лишь одним желанием. И она удовлетворила его. Он приходил снова и снова, пока не остался с ней навсегда. Мерел потом ему часто говорила, что увидела в нем нечто большее, чем самца, желающего унять сексуальный голод. В глазах других мужчин, которые к ней приходили, она видела лишь похоть, в его же глазах увидела чувственность. Да, да. Именно ее. Качество, всегда считавшееся женским. Он не верил. И не мог поверить, ведь он был мужчиной, существом, для которого признать наличие у себя чувств, означало признать свою слабость. Этот парень перед ним на сцене, успевший уже снять с себя кожаную жилетку-безрукавку, так же, как и он когда-то, будет отрицать наличие у себя чувственности. По всей видимости, он даже не подозревает о ее существовании, не осознает ее. Но старик видел ее. В его движениях. В его взгляде. В эмоциях, проскальзывавших на лице раз за разом.

Кожаные штаны танцора упали на пол недалеко от жилетки, но старик, казалось, и этого не заметил. Его ищущий взгляд блуждал по лицу парня, замечал то, на что другой вряд ли обратил бы внимание: дрожание губ, расширение крыльев носа при новом втягивании воздуха, блеск в глазах, жестикуляция. Для кого-то это были ничем не примечательные проявления жизнедеятельности организма молодого человека, для старика – говорившие о многом проявления его внутреннего мира. Глядя на полуобнаженного стриптизера, старик пытался понять, достаточно ли этот молодой человек чувствителен? Сможет ли совладать с инстинктами и уделить достаточное внимание Искусству? Ответы на эти вопросы старик не знал, как и не знал ответ на главный вопрос: захочет ли этот молодой человек иметь дело с Искусством?

– Я вижу, вам понравился Эрик.

Старик вздрогнул, поднял голову и увидел юношу. Тот стоял рядом со столиком, за которым сидел старик, сунув одну руку в карман своих черных зауженных чиносов. Джемпер с V-образным вырезом и серые мокасины дополняли наряд. На ушах молодого человека старик заметил каффы в виде маленьких лягушек.

– Могу я присесть? – юноша улыбнулся и кивнул на свободный стул возле старика.

– Конечно. Здесь не занято.

Похожие на женские черты лица юноши дрогнули, когда его тонкие губы вновь поползли в стороны.

– Спасибо, – юноша опустился на стул, положил руки на столешницу и посмотрел в сторону сцены. – Я за вами давно наблюдаю. Сюда такие как вы, такие… пожилые, извините, не приходят, – юноша посмотрел на старика. – Вы первый… Вам понравился Эрик? – юноша кивнул на сцену, где Эрик танцевал уже в одних стрингах. – Он классный, правда?

– В нем есть что-то, необычное, – согласился старик.

– Мне тоже так кажется. Он не такой как другие стриптизеры. Он даже танцует иначе. Без похоти, красиво. В нем что-то есть от женщины.

– У него есть чувства.

– Вот-вот, – обрадовался юноша и придвинул стул ближе к старику. – Я тоже так думаю… Извините. Я не представился. Я Виллем, – юноша протянул руку старику.

Старик взял протянутую руку в свою, пожал слегка.

– Йорис.

– Мне нравится ваше имя, Йорис. И вы мне нравитесь, – Виллем улыбнулся и бросил взгляд на сцену. – Вы так заинтересованно смотрели на Эрика, что я подумал, что вы хотели бы с ним познакомиться, – взгляд юноши устремился к старику. – Если хотите, я могу пригласить его за этот столик. Только необходимо дождаться окончания выступления.

– Я был бы не против познакомиться с Эриком, – признался старик, продолжая наблюдать за движениями молодого человека на сцене, выражением его лица и чувствуя, что обязательно должен познакомиться с ним.

– Здорово. Только я хотел бы вас предупредить, Йорис, что Эрик… О, он закончил выступление, – Виллем заметил, как Эрик подхватил вещи, разбросанные по сцене, и скрылся за кулисами. – Пойду, приведу его. Только вы никуда не уходите. Ждите здесь. Мы быстро.

Виллем поднялся и быстрыми шагами направился за кулисы сцены. Старик проводил его взглядом, попутно заметив, что свет в помещении усилился, а из динамиков понеслась музыка. Несколько парочек геев поднялись со своих мест и двинулись к танцевальной площадке. Какое-то время старик наблюдал за ними, но, заметив, как двое геев слились губами, отвернулся и побежал взглядом по стенам. Что-что, а вид целующихся мужчин вызывал у него неприятие. Для него это было чем-то неестественным, чем-то, что нарушало законы природы. И нарушение это происходило именно тогда, когда проявлялась интимная сторона отношений. Целовать женщину, обнимать ее, ласкать ее тело. Что может быть прекраснее для мужчины? Ничего. И, конечно же, не целовать другого мужчину.