Рейнеке Патрик - Из жизни единорогов

Да, сударыня, слышали ли бы вас мои коллеги… Я мысленно прикидываю траекторию нашего движения от контроля до медпункта в административном здании и пытаюсь сообразить, сколько же человек могло видеть мое безжизненное тело на плече у читателя Штерна. Трогательное, надо думать, было зрелище. Иначе с чего бы милиционер кинулся провожать его сюда, вместо того, чтобы просто вызвать медсестру, связавшись с милицейским постом у административного входа. Хотя мало ли, может, туда тоже не дозвонились, а может, только что упустив Лёлика, мальчик сам не захотел лишний раз палиться. Да и со Штерном спорить, как известно, бесполезно. Если уж он каждый день умудряется проникать в библиотеку в пальто, то уж человека до медпункта дотащить, если очень охота…

Когда милиционер, наконец, удаляется, а медсестра снова садится на телефон, герой-спаситель подходит ко мне и скептически меня оглядывает. Потом наклоняется, проводит двумя пальцами у меня за воротом, чуть касаясь шеи, как будто и впрямь настоящий доктор, проверяющий пульс. Но оказывается, он просто подцепляет шнурок выбившегося у меня из-под рубахи треугольника. В этот момент я замечаю на воротнике его собственной белоснежной рубашки грязное красноватое пятнышко и вижу, что на шее у него блестит тонкая серебряная цепочка. Тоже на груди что-то носит, неужто крест?

Он в глубокой задумчивости, закусывая губу, смотрит на треугольник, потом переворачивает его, смотрит еще более внимательно.

— А вы знаете, что это за вещь? Он ведь не таким был изначально.

— А сейчас такой, — я забираю у него амулет и засовываю обратно под рубашку.

— И что же оно в таком виде обозначает, что вы его так близко к телу носите? — спрашивает он с усмешкой.

— Ну, так винкель же! — отвечаю я в тон ему. Буду я ему еще про Бытие и его подарки рассказывать…

— А, ну да… — и он тут же теряет всякий интерес. — У вас есть, кому за вами заехать?

— Уже нет, — мрачным тоном говорю я.

— Ладно, — говорит он со вздохом, — отвезу вас домой.

— Это еще зачем? — возмущаюсь я.

— Затем, что если вы потеряете сознание в метро, будет гораздо хуже, — строго говорит он. — Какой у вас местный телефон в зале?

Я называю ему номер — из чистого любопытства, посмотреть, как он будет объясняться с «серпентарием», и главное, о чем. Он идет к столу медсестры, строгим голосом просит ее прерваться. На меня в такой ситуации никто бы и внимания не обратил, а этому она сразу уступила. Вот что значит ходить в представительного вида пальто! Он набирает номер, и я слышу:

— Могу я поговорить с Лизаветой Сергевной?.

О, господи! Он еще и наши отчества знает!

— Это Штерн, — как всегда четко выговаривая слова, говорит он. — Можете спуститься в медпункт? Здесь сейчас лежит некто Сенч. Приходит в себя после визита одного человека с рыжим хохолком.

Черт, вот мне сейчас только по поводу Лёлика со старшей сестрой объясняться не хватало!.. Когда через несколько минут в медпункт влетает обеспокоенная Лиса, Штерн уже снова стоит у окна к нам спиной. Она зыркает на него подозрительным взглядом, потом подсаживается ко мне и шепотом интересуется.

— Стась, что случилось?

— Ну, что… кровь из носа, потом потеря сознания.

Про транспортировку моего тела я решаю не упоминать.

— А что за рыжий хохолок такой?

— Лёлик приходил.

— Лёлик?! Сюда?! В библиотеку?! — вопит она громким шепотом.

— Ну.

— Погоди-погоди… ты же не хочешь сказать, что…

— Я хочу сказать, что таким как я, вредно не ночевать дома, Лиса. Потому что потом с такими людьми на фоне общего недосыпа случаются Лёлики.

— Да ты что!… — округляет она глаза, когда до нее доходит смысл моей фразы. — Как тебя вообще угораздило?… Стась, тебе сколько лет?… Где вы ночевали-то хоть?..

— Понятия не имею. Где-то на Петроградке.

— Пить меньше надо, вот что я тебе скажу!

— Угу. Надо.

— А что Фейга? — спрашивает она тихо.

Я видимо слишком долго молчу. Поэтому она снова спрашивает:

— Эй, у тебя все нормально?

— Нет, Лиса. Все плохо.

Весь день не думал об этом. И вот стоило мысленно вернуться к вчерашнему разговору, как у меня снова комок в горле.

— Ну, все. Прекратили, успокоились. Потом расскажешь.

Я мотаю головой. Потому что ни завтра, ни послезавтра не хочу об этом говорить. Ни с кем, даже с Лисой.

— Хорошо, не расскажешь. Сейчас ты куда поедешь?

— К ней же и поеду. Точнее, к ним.

— Может, лучше где-нибудь в другом месте переночуешь? Я бы тебя к нам позвала, но у нас просто положить тебя негде.

— Нет, Лиса, спасибо. Мне, правда, домой надо. Помыться, переодеться. Хватит с меня вчерашней ночевки.

— Ну, ладно. Как знаешь. Пойду принесу тебе твои вещи.

Потом она наклоняется ко мне и совсем тихо спрашивает, показывая глазами на Штерна:

— А этот-то тут каким боком?

Я пожимаю плечами, если это, конечно, возможно сделать, лежа на кушетке.

— Повезло оказаться в нужном месте в нужное время. Приволок меня на себе в медпункт в сопровождении милиции.

— Да ты что! — Лиса смотрит на меня с нескрываемой насмешкой.

— Нашим только не говори, ладно?

— Не, ну ты подумай! — улыбка ее становится уже откровенно вампирской.

Ладно хоть не спрашивает, с чего это у Штерна к ней такое доверие и с какой стати он решил сообщить ей о Лёлике. Ради одного этого стоило запалиться.

— Чего-то тебя, Стась, совсем куда-то несет!

Довольная… Аж самому на нее смотреть забавно. Тетки, что с них взять! Любят все исключительно в одну плоскость переводить.

Лиса приносит мне мой рюкзак, я иду в служебный гардероб, расписываюсь на вахте, и уже выйдя на улицу, сталкиваюсь со Штерном. Он за это время успел вернуться через все переходы в журнальный зал, сдать книги, забрать в гардеробе сумку, одеться (в его случае — застегнуть пальто, повязать синий шарф и надеть перчатки), выйти через читательский вход и обойти здание снаружи. Вероятно, из-за разницы в наших скоростях моя способность свободно передвигаться все еще не кажется ему убедительной.

— Так куда мы едем?

Ресницы у него такие длинные и пушистые, что осевшие на них снежинки долго не тают, и вообще, отмечаю я про себя, снегопад ему очень к лицу. Я называю ему станцию метро. Он кивает и начинает ловить машину. Я пытаюсь протестовать, на что получаю от него довольно суровым тоном:

— Я так понимаю, вам понравилось, когда вас на себе таскают? Уверяю вас, в метро это будет не столь увлекательно. Завтра будете со старшими спорить, а на сегодня с меня впечатлений хватит.

Я смиряюсь, и с интересом наблюдаю, как Штерн выбирает машину. Один раз он даже не называет адреса, а сразу говорит: «Нет». В какой-то момент до меня доходит, что интересует его не стоимость поездки, а музыка, которая играет внутри. Наконец, уловив после нескольких «шансонистов» джазовую волну, он удовлетворенно кивает. Я покорно сажусь на заднее сиденье — кто ловил машину, тому и привилегия ехать рядом с водителем, — но Штерн втискивается рядом и с изможденным видом откидывается на спинку сиденья, во все стороны расползаясь коленями, локтями и полами пальто. Так он и сидит все время пути, запрокинув назад голову, впервые предоставив мне возможность наблюдать его изящный кадык в выгодном ракурсе.