Лорел Гамильтон - Страдание

— Я законный ликвидатор вампиров; я выполняю свою работу, но я не Истребительница. Вампиры еще не успели дать мне миленькое прозвище.

— Они не всем маршалам дают прозвища, — сказал Эдуард.

— Да-да, я в курсе, что ты Смерть, — сказала она.

На секунду я подумала, что Хетфилд известно о великой тайной личности Теда как Эдуарда, потому что он был Смертью задолго до того, как я стала Истребительницей, но эта кличка была ему дана задолго до жетона и до того, как влюбленность в Донну его, малость, остепенила. Но вампиры прозвали Эдуарда Смертью как убийцу/охотника за головами, а потом как охотника за головами/маршала. Им просо было удобней использовать все тоже прозвище в обоих случаях.

Я попыталась сохранить нейтральное выражение лица, когда Эдуард протянул своим лучшим голосом старины Теда:

— Если вам известно, что я один из Четырех Всадников, тогда должно быть известно, что у Аниты два прозвища среди вампиров.

Она выглядела угрюмо:

— Ага, я знаю, что у нее два прозвища.

— А я нет, — подал голос Джонас. — Просветите меня.

Мы оба посмотрели на Хетфилд. Она пялилась на нас, потом, наконец, обратилась к Джонасу:

— Форрестер это Смерть, а Блейк — Война.

— А кто остальные два Всадника?

— Отто Джеффрис — Чума, а Бернардо Конь-в-Яблоках — Голод.

— Я знаком с Конем-в-Яблоках и знаю репутацию Джеффриса; они оба бывшие военные, как и вы, Форрестер, правильно?

— Так точно, сэр.

— Тогда почему Блейк — «Война»? Она даже в армии не служила.

— У нее количество убийств больше, чем у меня, — сказал Эдуард. — И вампиры считают Смерть убийцей один-на-один, тогда как Война косит всех подчистую зараз.

— Вы спрашивали вампиров, — сказал Джонас.

— Спрашивал.

— Но почему не Джеффрис или Конь-в-Яблоках?

— Вы же встречали Бернардо, да? — спросила я.

— Я тоже его встречала, — вставила Хетфилд. — Не такой уж он и устрашающий.

— Он Голод, — сказал Эдуард.

— Не догоняю, — сказала Хетфилд.

— Вампиры говорят, что Бернардо аппетитный, но никто его еще так и не пробовал, так что он оставляет их голодными.

Она нахмурилась.

Джонас, казалось, задумался на минутку, а затем широко улыбнулся и рассмеялся:

— Аппетитный в качестве еды, я понял.

— Опасная еда, — подтвердил Эдуард. — У него пятое место среди маршалов по количеству истреблений.

— Я однажды видела Джеффриса. Он так смотрел на женщин, когда думал, что его никто не видит, как будто мы мясо, и это было еще до того, как он подхватил на работе ликантропию. Думаю, сейчас, мы на самом деле стали для него мясом. — Она вздрогнула, слегка ссутулив плечи, а когда поняла, что сделала, то встала ровно, распрямив плечи.

Мое мнение о Хетфилд чуть улучшилось, узнав, что она заметила это в Отто Джеффрисе. Я знала его как Олафа. Его хобби были серийные убийства; не в этой стране, и не во время исполнения государственной службы, так что, если вы могли обеспечить его работой, он был «паинькой». Военные не держали его без дела, а когда он получил жетон, работы у него только прибавилось. Будучи одним из маршалов Сверхъестественного подразделения, он мог пытать и убивать вампиров и одичавших оборотней как ему заблагорассудится, а так как он, в итоге, их все равно убивал, то никто не спрашивал каким образом он выполняет ордер и как много времени у него на это уходит. Олаф был одним из самых страшных людей, живых и немертвых, которых я встречала, а это был довольно таки длинный список. Хетфилд права — он был страшен и до того, как его ранил верлев, заразив ликантропией. Он ушел в самоволку после того как пришли результаты его анализов, но несколько месяцев спустя, вышел из подполья. Если он и делал что-то нехорошее, пока учился контролировать своего зверя, то людские власти об этом ничего не слышали.

Мика поспрашивал в сверхъестественном сообществе и по их сведениям, Олаф, кажется, ведет себя как лев отшельник. Держится подальше от любых групп. Где он учился себя контролировать, тоже никому не известно. Я даже задавалась вопросом, что если он никуда не уезжал, если его часть серийного убийцы оказалась настолько близка к его внутреннему зверю, что он понял как контролировать обоих?

С тех пор, как Олаф начал считать меня своей подружкой-серийного-убийцы, потому что однажды мы вместе охотились и убивали людей, я стала избегать его еще до того, как он научился обрастать мехом; сейчас он избегал меня также усердно, как и я его. Он знал Никки до того, как тот стал моей Невестой, и Олаф боялся, что я укрощу его таким же способом. Как по мне, так годилось и то и то, лишь бы Олаф держался от меня подальше.

— Я тоже не видела Отто с тех пор, как он подхватил ликантропию.

— Ты же меховая маньячка, так чего тебя так беспокоит то, что он стал оборотнем? — спросила Хетфилд.

Я обернулась и посмотрела на нее:

— Как ты меня назвала?

— Так ты не отрицаешь, что спала и с Джеффрисом?

— Я с ним не спала, но поняла две вещи. Первая — невозможно доказать отрицанием, что я чего-то не делала. Вторая — когда женщина спит более чем с одним мужчиной, ее начинают обвинять, что она трахает почти всех подряд. Но вернемся к тому, что ты назвала меня «меховой маньячкой».

— Мне этот термин не знаком, — сказал Джонас. — Так что пока я не начал на кое-кого орать, просветите меня, что это значит.

— Так называют тех, кто трахается с оборотнями, — пояснила Хетфилд.

— Нет, — возразила я. — Так называют тех, кто будет трахаться с любым оборотнем только потому, что он оборотень.

— Хетфилд, это звучит довольно оскорбительно по отношению к вашему коллеге маршалу.

— Я слышала, что ты живешь с сыном шерифа Каллахана и еще одним верлеопардом из его группы, это правда?

— Да, правда.

— Те два блондинчика, с которыми ты сегодня пришла. Они тоже оборотни, как и сказал Рикман, верно?

— Ага.

— Ты спишь и с ними?

Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Про себя я медленно посчитала, перед тем, как сказать:

— Да.

— Так уже четыре оборотня, — подытожила она.

— Я никогда не говорила, что не встречаюсь с оборотнями.

— И еще с Форрестером, да?

Я посмотрела на Эдуарда:

— Отрицание нам хоть чем-то поможет?

— Если она хочет в это верить, то нет, — ответил он, и в его голосе поубавилось тедовской интонации, становясь холоднее и более пустым. Начал просачиваться настоящий Эдуард.

— И я слышала, что твой Мастер Города прилетел к тебе, так что ты и с ним путаешься.

— Знаешь, Хетфилд, я собиралась попытаться с тобой сработаться, но не думаю, что хочу так надрываться. Давай просто ненавидеть друг друга, и сойдем уже с этой мертвой точки.

— Ты меховая маньячка и гробовая подстилка, и подбиваешь Форрестера изменять его невесте, у которой двое детей; ты мне никогда не понравишься, Блейк.