Карина Демина - Серые земли-2 (СИ)

— Вы меня очень обяжете…

Панна Арцумейко была разумной женщиной с немалым жизненным опытом. А потому позволила себя уговорить достаточно быстро.

Гавриил спал в шкафу.

Вернее, делал вид, что спит. Признаться, чувствовал он себя в высшей степени неловко, понимая, что самим фактом своего присутствия наносит небывалый ущерб репутации Эржбеты. Она же, мужественная женщина, к подобной опасности отнеслась с равнодушием, попросив, единственно:

— Вы только не храпите, а то у панны Арцумейко удивительно тонкий слух…

После рассказу Гавриила она сделалась тиха, задумчива даже, отчего сам Гавриил пришел в немалое расстройство.

И скрылся в шкафу.

Нет, он мог бы уйти.

И провести ночь в палисаднике, а то и вовсе в парке, но… сама мысль о том, чтобы оставить панну Эржбету без присмотру, была неприятна. Вот он и сидел, кутаясь в пуховую шаль, от которой приятственно пахло духами.

Глаза закрыл.

Спал? Отнюдь. Он умел не спать долго, по три, а то и по четыре дня. Случалось, что и неделю проводил без обыкновенного сна, погружаясь в некое пограничное состояние, в котором разум его получал отдых, но меж тем вовсе не отрывался от яви.

— Послушайте, — Эржбета отставила машинку, за которой сидела, поскольку так у нее, и не только у нее складывалась иллюзия занятости. — А вы… вы собираетесь его поймать? Волкодлака?

— Собираюсь.

Она задернула шторы плотно.

И свет погасила, оставив единственным источником — толстую стеариновую свечу в банке.

— И убить?

— Да.

— Вы… не боитесь?

— Чего?

Гавриил выглянул из шкафа.

— Того, что он убьет вас, — Эржбета сцепила руки.

В свете свечи она гляделась совсем юной, хрупкой невероятно. И при взгляде на бледное ее личико, Гавриилово сердце пускалось вскачь.

Он его останавливал. К чему терзаться попусту?

— Я… слышала, что волкодлаки — ужасные твари… огромные… силы невероятной… и убить их не так просто.

Гавриил пожал плечами. Что правда, то правда… огромные, куда там человеку… и сила в них немалая. И скорость… и нюх… да и, коль тварь проживет первую дюжину лет, пообвыкнется с обличьем своим иным, начнет разум, богами данный, использовать, то и становится много опасней.

Молодые‑то прямо прут.

А старый… он долго тогда кружил, подбираясь ближе и ближе, подступая и отступая… пугая рыком, изматывая воем… а появился когда, то с той стороны, с которой Гавриил его вовсе даже не ждал.

— Непросто, — он облизал пересохшие губы. Пить хотелось страшно, но Гавриил с желанием этим боролся. Сначала пить, потом организма иного потребует… нехорошо выйдет.

Неудобственно.

— Тогда как вы…

— У меня нож имеется, — Гавриил вытащил старый, потрепанный жизнью клинок. — Особый… он мне уже подсоблял.

Эржбета вздохнула.

Вот не походил этот ножичек на грозное оружие… может, конечне, зачарованный, да только вид у него самый что ни на есть простецкий. Эржбета похожим ножиком яблоки режет и карандаши чинит.

— И случалось раньше…

— Расскажете?

Он помотал головой, потом вздохнул.

— Да… там… нечего рассказывать… я на границе раньше жил… а там всякого… иного… много, — каждое слово Гавриил из себя вымучивал, и Эржбете даже жаль его было. — Вот и столкнулся… у меня только нож был… и вот… я его… их…

Он скукожился, тихо добавив:

— Убил я их…

Эржбета скептически окинула новоявленного защитника взглядом. Нет, Гавриил ей нравился. Очень даже нравился. Стыдно признаться, его присутствие ввергало Эржбету то в печаль, то в настрой мечтательный, задумчивый… но вот она старалась быть беспристрастной.

Что есть волкодлак?

Ежели верить «Энциклопедии тварей непознанных», то сие — огроменный монстр с клыками, когтями и неугасающей жаждой убийства. В той же «Энциклопедии» ясно сказано, что убить оного монстра непросто, что к магии он мало чувствителен, а боится единственно холодного железа. И то, пораженный, способен прожить еще долго… и потому на волкодлаков устраивают облавы, а лучше ищут их в обыкновенном, человеческом образе, с которым управиться не в пример проще.

И что есть Гавриил?

Человек.

Он невысок. Субтилен. И пусть веет от него силой, но…

Размышления Эржбеты прервал заунывный вой, от которого Гавриил встрепенулся.

— Сидите здесь, — он вывалился из шкафа, на ходу сдирая Эржбетину шаль. — Никуда… и окно закройте…

Прежде, чем Эржбета успела хоть слово произнести, Гавриил оказался на подоконнике.

А после с подоконника скатился.

Ночную же тишину прорезал тот же вой… грянул выстрел… а потом еще один… снаружи происходило явно что‑то, в высшей степени занимательное. И Эржбету тянуло выглянуть, хоть бы в окошко.

Она к окошку и подошла.

А после отступила.

Нет уж, это в книгах героиню от собственной ее глупости спасают герои, а вот Эржбета осталась одна. Она лишь надеялась, что Гавриил вернется.

Он и вернулся.

Спустя два часа.

— Вы не спите? — спросил робко. Вид, следовало признать, он имел преотвратный.

— Не сплю, — Эржбета произнесла это с немалым раздражением.

Она волновалась! За этого вот безумца, решившего идти на волкодлака с одним ножиком, волновалась… а он где‑то ходил… бродил… взялся ведь Эржбету защищать, а сам…

Она всхлипнула, понимая, что вот — вот разревется.

А Эржбета давно не плакала! Может быть, с самого детства, когда поняла, что никогда‑то ей не простят… пусть она ни в чем не виновата, но не простят.

— Простите, — повторил Гавриил. — Я… я сделал что‑то не то?

— Не знаю, что вы сделали, — ее голос звенел от напряжения.

И обиды.

И просто сам по себе. Боги наградили звонким голосом, бывает…

— Сделал, — Гавриил подошел и обнял.

Он знал, что не имеет права прикасаться к этой женщине… к женщине вообще, не считая падших, но и тех обязан беречь от себя же, но сегодня, сейчас, он не смог устоять перед искушением.

Он ведь не собирается причинять ей зла.

Обнять только.

Утешить.

— Простите меня, пожалуйста…

Она бы простила.

Она уже простила его, пусть и не вымаливал он прощения, как то делал граф в «Преступном влечении»… и тем паче, не спешил совершать подвиг, дабы заслужить его, как герцог из «Добродетели и порока»… и не спешил осыпать Эржбету драгоценными дарами… и не плакал даже.

Эржбета отстранилась, убеждаясь, что по щекам Гавриила не ползут скупые мужские слезы.

И вообще никакие.

— Вы… вы ушли… — выдавила она, когда вернулась способность говорить. — Вы обещали, что будете меня охранять, а сами ушли…

— Вы испугались?

Она кивнула: конечно, она испугалась.

— Простите меня, — Гавриил поцеловал руку, пожалуй, это большее, на что он мог рассчитывать. — Завтра вы уедете.