Дарья Кузнецова - Во имя Долга (СИ)

— С ним у меня закрытого канала связи нет, — развёл руками я.

— Жалко. Он оказался удивительно хозяйственным парнем; думаю, ты оценишь юмор ситуации. Ладно, опять я отвлёкся, — он поморщился. — В общем, я в тебя верю, но всё-таки — будь осторожнее, не нравится мне это твоё шапкозакидательское настроение. Ощущение, что не с тобой разговариваю, а с Варькой, — отец недовольно качнул головой.

— Понял, осознал и морально подготовился, — отмахнулся я. — Если что — служу Земле и всё такое. Хоронить с почестями, сестру для разнообразия одеть в мини-юбку. Мне-то будет пофиг, а так хоть муж порадуется.

— Семён, всё-таки, ты — дебил, — вздохнул отец и на этой позитивной ноте отключился.

— Вот всегда так. То «очень хвалили», а то сразу «дебил», — проворчал я, отключая болталку.

— А не надо говорить родителям о собственной смерти, когда она действительно вероятна, — отозвалась Хэлен.

— И ты туда же!

— Да. Ты просто не знаешь, как он над вами всеми трясётся.

— Ну, ещё лечить меня начни, — скривился я. — Откуда такие познания в психологии любимого учителя?

— Вижу, — просто пожала плечами женщина, устраивая поднос на столе и опять усаживаясь ко мне на подлокотник. — Я за ним много наблюдала, даже когда-то, в годы учёбы, хотела соблазнить.

— И как успехи? — озадаченно уточнил я. Какой интересный, однако, факт генеральской биографии прошёл мимо меня.

— Не стала даже пытаться, — рассмеялась Хэл. — Во-первых, надо трезво оценивать свои силы, и у меня вряд ли получилось бы. А, во-вторых, если бы получилось, было бы очень грустно. Верных людей вообще очень немного, а верные красивые мужики — это вид из Красной Книги. Опять же, я нашла гораздо более интересный образец. Тебя, — мурлыкнула она, стекая ко мне на колени.

— Я, конечно, падок на лесть, но это было уж слишком грубо и неискренне, — я засмеялся и потянулся за кофе. Красавица с улыбкой качнула головой и прильнула к моему плечу, рисуя пальчиком какие-то узоры на борту кителя.

— Ты предвзят, — с мягким укором проговорила она. — Я видела много разных мужчин, и ты — один из интереснейших экземпляров. Если бы я так тебя не боялась, может, попробовала бы на себе женить. Но ты гораздо опасней, чем наш Ди; он в первую очередь боевой офицер, и только потом — разведка. А ты такой с самого начала, у тебя гибче мораль, ты циничней и гораздо жёстче. Например, я могу тебе точно сказать, что Ди морально не способен пытать своими руками; может, только если уж в совсем безвыходной ситуации. А если разложить сейчас перед тобой, к примеру, ту зверушку, рука не дрогнет.

— Я бы лучше одну разговорчивую философичку-теоретика разложил пару раз, — насмешливо фыркнул я.

— Но? — аккуратно подведённая бровь выгнулась изящной вопросительной дугой.

— Но сначала — работа, — с сожалением признал, отставляя пустую чашку. — Давай-ка мы с тобой прикинем, что я забыл, и какие формальности и предосторожности нужно соблюсти при транспортировке, и действительно ли я тебе всё передал, — предложил я, и мы погрузились в работу.

Мне, наверное, действительно не стоило рисковать и отвозить объект самостоятельно, да ещё в одиночестве. Но станция эта относилась к подразделению связистов, и здесь было слишком мало обученных бойцов, чтобы срывать кого-то из них с боевого дежурства. Да и подходящих кораблей в наличии не имелось, одна только реквизированная у контрабандистов лет десять назад прогулочная яхта, боевые истребители прикрытия (которые никто бы мне не отдал) да несколько транспортов на случай экстренной эвакуации. А ждать неделю, пока прибудет эскорт, не хотелось. К тому же, сегодня моя зверушка уж очень заметно нервничала; как бы в бега не подалась.

Впрочем, работа работой, а про поддержание легенды забывать было нельзя. Так что, обсудив всё самое важное и насущное, мы с энтузиазмом перешли к приятному.

Всё-таки, очень разнообразная у нас работа. Какая ещё служба может не то что допускать, — требовать неуставных взаимоотношений с роскошной женщиной прямо в рабочее время, в рабочем кабинете и, будем откровенны, на рабочем столе!

Правда, одна такая профессия вспомнилась очень быстро, её ещё «древнейшей» часто называют. И почему-то подобная аналогия не добавила трудового энтузиазма.

Получив порцию низменного удовольствия, мы с Хэл спокойно помогли друг другу привести себя в порядок, в четыре руки навели чистоту на рабочей плоскости письменного стола и распрощались если не навсегда, то, по меньшей мере, очень надолго. Я присел в кресло, чтобы отдать последние распоряжения и пролистать напоследок кое-какие документы (дело окончено, и куда меня дальше переведут — чёрт его знает!), но работа не ладилась, а настроение вообще лежало на нулевой отметке.

Чёрные гоблины бы пожрали эту слишком умную блондинку с её теоретическими выкладками! Когда один из лучших агентов федеральной контрразведки ласково называет тебя беспринципной циничной сволочью, это повод задуматься над смыслом жизни и заняться переоценкой ценностей. Только, чёрт побери, некогда, потому что работать надо!

Ладно, перефразируя древнее изречение, будет отпуск — будут мысли.

Увесистым моральным пинком выгнав себя из кресла, я в очередной раз всё проверил и двинулся к выходу, на ходу поправляя китель. Из личных вещей у меня на станции была только болталка да наградной бластер в кобуре (личные вещи при нашей службе — непозволительная роскошь), из одежды — форма, которую всё равно предстояло при переводе поменять. В общем, всё своё ношу с собой, и к выходу готов в любой момент времени. Особый отдел, ничего не попишешь.

Таких, как мой, отделов было во ФРУ (федеральное разведывательное управление) несколько, но сколько именно — я не имел ни малейшего представления. Группа людей, связанных общим делом и единым руководством, которые видели друг друга пару раз в жизни. Мы кочуем по всему ФРУ и за его пределами с места на место, создавая себе удобную биографию, и пытаемся совмещать этот процесс сразу с несколькими основными и десятком второстепенных дел.

Объект операции «Свинцовый щит», носивший в миру имя Евгении Гороховой, встретил меня в приёмной в привычной роли секретаря хорошо знакомым непризяненно-недовольным взглядом.

Внешность у Гороховой была… удобной. Евгения принадлежала к типу женщин, которые при правильности черт и наличии неплохой фигуры могут казаться совершенно тусклыми, невнятными и не привлекать никакого внимания. Чем она старательно и занималась всё время нашего знакомства. Получалось, честно говоря, плохо.

Смешно сказать, я чувствовал определённую неловкость при общении с этим наивным созданием. Мне даже было почти стыдно, как будто я… ну, не знаю, объедал сироту, лишая последнего куска хлеба. Наверное, по этой причине я с ней и нянчился, и не позволял себе вольностей, и даже почти не издевался над бедолагой. Не знаю, как боролись с этим мои сотрудники, пасшие остальных зверушек. Но никто не жаловался, — значит, справлялись.