Дарья Кузнецова - XXI век не той эры (СИ)

Мы с чёрным трибуном (так, кажется, называли этого маньяка-убийцу мои благородные тюремщики?) находились в очень маленькой тесной каморке. Выгнутую поверхность передней стены полностью заполнял космос, наклонная плоскость перед ней пестрела какими-то лампочками и непонятными значками. Позади двух кресел, в которых сидели мы, на расстоянии меньше метра имелась прямая стена с большой железной плитой, заменявшей дверь. Чем-то похоже на шлюз между отсеками в подводной лодке, только без вентиля и с окошком в верхней части.

А белобрысый шкаф с нашей последней встречи, кажется, ещё прибавил в объёме, и при виде него я ощутила острую нехватку воздуха. Казалось, что он сейчас ещё раздуется, и раздавит меня в маленькую неаккуратную лепёшку. Сквозь паутину страха пробралась мысль, что с размерами мужчины всё нормально, а дополнительного объёма ему придал своеобразный «наряд», напоминавший скафандр из какого-то фантастического фильма о будущем или не менее фантастическую броню. Сегментную, красивую такую, с рельефно прорисованными мышцами. На мне же ничего подобного не было (я бы удивилась, если бы было), только роба сменилась на какой-то серый комбинезон с кучей карманов.

По счастью, в мою сторону мужик не смотрел, и вообще, кажется, дремал; глаза были закрыты. Так что я, несмотря на его присутствие, могла думать. И думы мои были неприятными: я совершенно не помнила, как здесь оказалась, и почему сделала это в такой компании.

Последним, что я помнила, был странный гость. Настолько странный, что меня посетило недостойное желание настучать предателю Кичи по голове. Потому что в первый момент этот двухметровый детина в алой форме напугал меня до колик. Правда, я сумела быстро справиться с собой: в отличие от норманна, он не смотрел зверем и, кажется, не собирался есть меня на ужин, обед или завтрак. А когда до меня дошло, что он смущается, мне поплохело.

Боевой офицер. Мужик двухметрового роста с развитой мускулатурой и широченными плечами. Да, что уж там, очень симпатичный мужчина с открытым лицом с правильными чертами, взъерошенными светло-русыми волосами, чистыми зелёными глазами и сногсшибательно искренней радостной улыбкой.

Так вот, этот субъект в ладно сидящей на тренированном теле форме стеснялся как подросток на первом свидании. Он натурально краснел, бледнел, не знал куда деть руки и едва не заикался. Да ещё и смотрел на меня с детским восторгом и почти обожанием, как на какую-нибудь девочку с обложки.

А Кичи, скотина, стоял рядом и явно насмехался и надо мной, и над гостем. То есть, для него подобная реакция была ожидаема и предсказуема. Может, именно ради неё он мне этого типа и привёл? Может, этот застенчивый центурион местному главврачу какую-то большую гадость сделал, и тот таким образом изощрённо мстил? Как вообще может героический (сомневаюсь, что у них тут другие встречаются) офицер десанта быть таким застенчивым? Обычно на таких женщины пачками вешаются! Да и то, какое женское сердце устоит против настоящего героя, да ещё с такими внешними данными?

А потом я вспомнила местное соотношение мужчин и женщин, прикинула возраст ухода мальчиков в военные училища, вспомнила слова про трепетное отношение к женскому полу, и мне поплохело окончательно. То есть, мне вот это и хотели показать? Что вот так к женщинам у них относятся вообще все мужики без божественной крови? Матерь божья!

Впрочем, со своими эмоциями Олег (как, оказывается, приятно встретить своего земляка; знакомое имя буквально грело душу) справился довольно быстро, и хоть и поглядывал на меня с восхищённым трепетом, но говорил нормально.

И всё-таки, разочарование от нерешённого вопроса о разговоре с Императрицей (космодесантник просто не знал, есть такие законы или нет), было всё-таки не последним, что удалось вспомнить.

В комнату зашёл сидящий сейчас со мной рядом викинг. Кажется, с ним был кто-то ещё, но мне хватило одного леденяще-брезгливого взгляда, чтобы весь мир сузился до движений одного-единственного человека, которые я ловила с отчаянным вниманием. Только бы не подошёл, только бы не трогал, только бы не…

А вот дальше уже пришла темнота.

Да ладно, я что, всё-таки это сделала?! Упала в обморок от страха?

Но это не снимало главного вопроса: куда мы сейчас летим. Своим поступком я запятнала честь великого и ужасного чёрного трибуна, и он должен меня как-нибудь ужасно ритуально убить? Или… не убить, а сделать что-нибудь ещё более неприятное?

И почему нельзя было сразу на месте, почему надо было куда-то тащить? Нет, точно какой-то ритуал. Сейчас подвезут поближе к вот этой звезде, сильно выделяющейся на фоне остальных размерами (кажется, она просто очень близко), выкинут в открытый космос и придадут ускорения. Потому что подобный поступок может быть смыт только огнём.

— Прекрати бояться, меня это раздражает, — в тишине маленького летательного аппарата низкий голос «двустворчатого с антресолями» прозвучал набатом. Я шарахнулась в сторону, пытаясь стать как можно меньше и расположиться в пространстве как можно дальше от жуткого полубога. У меня даже почти получилось просочиться сквозь подлокотники кресла и пристяжные ремни. Ну, ничего, ещё немного тренировок в этой компании, и я сквозь стену убегу в открытый вакуум, не нарушив целостности обшивки.

Мне только интересно, на какую реакцию он рассчитывал, говоря это? Неужели всерьёз думал, что рявкнет на меня в приказном тоне, и я действительно сумею перестать его бояться?

Получив результат, обратный собственный чаяниям, чёрный трибун бросил на меня ледяной взгляд, исполненный брезгливости. И я поняла, что в обмороке, наверное, не так уж плохо. И если один раз получилось столь оригинальным образом избежать общества этого до судорог пугающего меня человека, то, может, получится и во второй? Секунды шли, викинг молчал, а спасительная темнота забвения не спешила принимать меня в свои объятья.

Вообще, мой страх перед этим человеком сложно было назвать рациональным. В первый раз, когда он держал меня за руку и угрожал, паника была оправдана; но сейчас-то полубог сидел смирно. Даже если он вёз меня на казнь, то хоть не глумится всячески над беззащитным телом. Не из благородства; ему, судя по физиономии, было противно просто находиться рядом со мной, не то что дотрагиваться.

Наверное, можно было себя поздравить: теперь я знала, что такое фобия. А раньше ещё хихикала над подругой, до истерики боящейся змей и червяков. Хотя у меня и были некоторые реальные основания для страхов; дождевые черви даже гипотетически особого вреда здоровью причинить не могут. А вот господин чёрный трибун… точнее, как у них тут принято, кириос…

— Из-з-звините, — тихо проблеяла я, поставив себе задачу хотя бы попытаться перебороть страх. Надолго моего противоборства не хватит; но пока он сидит, занятый управлением, можно немножко утешить себя самообманом. — Я н-не могу, это с-спонтанная реакция.