Дарья Кузнецова - Симфония для пяти струн (СИ)

— Оли! Папа… Он… я… это я виновата!

Крепко обнимая истерично рыдающую подругу, которую бил озноб, Олея обвела мужчин совершенно диким взглядом. Потом вздрогнула, опомнившись.

— Ау, родная моя, ну, успокойся, всё хорошо! Что случилось? Почему ты в таком виде? Тебя кто-то обидел? Что с твоим папой? Ау, успокойся, не пугай меня так, — Оли и сама была готова разреветься от волнения и переживания за утешаемую, с которой явно случилось что-то очень плохое.

— Так, стоп, — очнулся хозяин дома. — Карт, бар там, — он махнул рукой и подошёл к девушкам. Осторожно положил ладонь на затылок рыдающей гостьи, мягко поглаживая, и прикрыл глаза, сосредоточившись. Рыдания постепенно стали стихать.

Следователь безропотной тенью скользнул в указанном направлении, достал бутылку с каким-то крепким напитком. Булькнул в стакан, залпом выпил. Закашлялся, недоумённо оглядел пустой стакан и налил ещё, на этот раз протянув стакан хозяину дома. Тот, покосившись на друга, сам тоже от души хлебнул. Потом вздохнул, на взгляд оценив оставшееся количество жидкости в несколько глотков, отнял руку от головы пациентки… тьфу, гостьи, и слегка потянул её за плечо.

— Саена, выпейте, пожалуйста. Только залпом.

— Саена, выпейте, пожалуйста. Только залпом, — мягко велел смутно знакомый голос.

Я схватила предложенный стакан и, не задумываясь, махом выпила. По горлу прокатился сгусток огня, смачно плюхнувшись в желудок. Из глаз вновь брызнули слёзы, только уже по другой причине. Вместе со слезами наружу рванулся захлёбывающийся кашель.

— Присядьте, присядьте и успокойтесь, — меня едва не силком куда-то посадили. — Саена, вы понимаете, где находитесь? — мягко спросил всё тот же голос. Я, утирая кулаком глаза, качнула головой и огляделась.

Какая-то незнакомая кухня. Я сижу на стуле, в домашнем халате и почему-то босиком. Мне холодно настолько, что я уже не чувствую ног. Передо мной на корточках сидит мужчина в белой рубашке. Рядом стоит Оли в элегантном вечернем платье, крепко обнимая меня за плечи; явно встревоженная и даже напуганная. Несколько в стороне замер тар Аль, тоже не совсем одетый, и неотрывно меня разглядывает. Встретившись со мной взглядом, он торопливо опустил глаза. Уже почти не удивившись лёгкости и неподконтрольности мне этого процесса, я «окунулась» в его грозовую музыку. Но в этот раз подобная процедура подействовала отрезвляюще, как будто меня в прямом смысле макнули пару раз головой в холодную воду.

Я смогла удивиться, почему Оли и незнакомый блондин явно в вечернем, а мы с таром Алем — едва не неглиже и смутиться этому факту. Правда, конкретное предположение, что здесь происходит и где мы, собственно, находимся, сформироваться не успело: я вспомнила.

Вспомнила оглушающий грохот лопнувшей струны, который меня едва ли не контузил. Вспомнила, как бежала по улице; вернее, один отрывок, когда я упала, потеряв тапок, а потом поднялась и, отшвырнув второй, побежала уже босиком. Вспомнила тонкий, едва различимый звук флейты, ведущий меня через шумную какофонию, которой мне казался город, — именно с флейтой у меня всегда ассоциировалась подруга.

— Папа, — я вновь шмыгнула носом, потерянно переводя взгляд с одного присутствующего на другого и крепко сжимая ладонь подруги. — Он… умер.

— Когда? — ахнула Оли, рухнув на соседний стул (благо, он там оказался, а то она точно села бы мимо).

— Когда я зашла в кабинет, он искал отражения. Когда узнал, что я отдала их тару Алю, сказал, что мы обречены и у нас нет шансов, но рассказать он ничего не может, потому что какие-то «они». А потом умер. Как… та женщина в переулке… — не удержавшись, я снова разрыдалась и уткнулась лицом в ладони.

— Это случилось у вас дома? — резко спросил Аль. Я только кивнула, не поднимая глаз. — Я пойду туда, всё выясню. Сарк…

— Понятное дело, — отозвался мужчина в рубашке, и я наконец-то вспомнила, что уже видела его у тара следователя. Тогда что здесь делает моя подруга?

Сарк.

Его так зовут.

Интересного блондина, работающего в больнице.

Не может быть…

Эти мысли тоже заметались в моей голове, внося дополнительную сумятицу в и без того не слишком-то упорядоченное её состояние.

Я… любила отца. И он, наверное, тоже любил меня, по-своему. Но я почти его не знала.

Плохо помню раннее детство, когда мама ещё была с нами. Мне кажется, там было лучше; впрочем, любому ребёнку лучше, когда рядом с ним есть мама. Но всё остальное время, которое помню, я практически росла сиротой при живом отце. Профессиональный музыкант, он никогда не сидел на одном месте долго, постоянно пребывая в разъездах. Бабушек и прочих родственников у меня — так уж получилось, — не было, вот и нанимались для меня всевозможные гувернантки и няни, периодически сменявшие друг друга. Ни об одной из них не могу сказать плохого, никто меня не обижал. Но ни одна из них не заняла места в моём сердце, и не задержалась надолго. Что, в общем-то, достаточно удивительно: ребёнком я была тихим и беспроблемным, училась на «отлично», шалила в основном за компанию, да и все поступки нашей небольшой «великолепной четвёрки» не выходили за рамки безобидных проказ.

В общем-то, не скажу, что я очень страдала от отсутствия отца. Но матери иногда сильно недоставало, да. Может быть, я где-то в глубине души таила на отца обиду за то, что не спас маму? Не знаю, да и стоит ли теперь ворошить прошлое.

На меня нахлынула апатия, но она была лучше истерики. По крайней мере, я смогла трезво оценивать происходящее.

— Оли… — обратилась я к сидящей рядом с чашкой горячего шоколада подруге. Передо мной исходила паром точно такая же, но я пока не притрагивалась; не из каких-то потусторонних причин, просто напиток был слишком горячий.

Шоколад нам приготовил, в качестве успокоительного, хозяин дома, который сейчас хлопотал у плиты с уверенным видом тёртой домохозяйки. Ну, то есть, домохозяина.

— А? — откликнулась та, отрываясь от чашки. Олея обожала шоколад самозабвенно, и сейчас, кажется, «интересный блондин» окончательно покорил её сердце.

— Извини, что испортила вечер, — виновато вздохнула я.

— Ну, прямо! — она возмущённо фыркнула. — Что он, последний что ли? Ты-то как?

— Вроде бы уже нормально. Спасибо вам, тар, — обратилась я к мужчине. — За то… странное воздействие на мою голову. И за шоколад, — я не удержалась от улыбки.

— Да что уж там! — отозвался тот, пристально следя за чем-то шипящим на сковородке. — И вообще, давай на «ты». Коль уж мой дом так беспрекословно тебя послушался, то кто я такой, чтобы нос задирать? Видящие истину — существа редкие, с вами дружить надо.

— А что с вашим… твоим домом не так? — полюбопытствовала я.

— А кто такие «видящие истину»? — в унисон со мной задала вопрос Оли. Сарк обернулся на нас и фыркнул от смеха.