С. Алесько - Обуздать ветер

А вот кровавые пятна с рубахи никуда не делись. Эрика заметила и пристала с расспросами, пришлось рассказать о терновых зарослях. Сестренка заметно погрустнела, но помощь не предложила, я не стал снова просить.

М-да, раз дурная гордость все еще играет, к жульничеству, похоже, возвращаться рановато…

Мы благополучно добрались до Цветущих островов, пересели там на другой корабль и теперь шли к Ветлужу. Путь оттуда до Багряного Края был длиннее, но капитан согласился взять с нас сущие пустяки, при условии, что мы с Корнем не откажемся помогать во время плавания и при разгрузке товаров по прибытии. Мне это было не впервой, друг, видно, жаждал собрать побольше новых сведений (в морском-то деле айры не сильны), так что по рукам ударили быстро. Шустрый морячок пытался и Эрику пристроить еду ему в каюту носить, она по наивности согласилась, но мы, узнав, послали мужика подальше.

Вообще-то, сестренка очень быстро освоилась в непривычной жизни и почти не допускала промашек. Вот и о намерениях капитана «Летуньи» айрица, оказывается, отлично догадывалась, но, как сама выразилась, легко заморочила б беднягу, и еще неизвестно, кто кому бы прислуживал.

Я только дивился, глядя на спокойные и уверенные манеры сестренки. Ее, казалось, ничуть не задевали сальные взгляды и нескромные шуточки мужиков. Малинка, помнится, тоже от этого не страдала, но она обычно осаживала подобные поползновения еще более откровенным жестом либо словом, частенько заставляя нахала смутиться. Понятное дело, никто не ждет от юной, неиспорченой на вид особы, что она в ответ на шлепок по попке прихватит тебя за что-нибудь. Эрика ничего подобного себе не позволяла (хотя, подозреваю, огонька б у нее хватило), вела себя, будто ничего не произошло. Я пару раз хотел было вступиться, но она мысленно запретила ввязываться. Друг, тот только посмеивался, наблюдая за соплеменницей.

К счастью, присутствие Эрики не заводила мужиков больше, чем положено при ее внешности. На Корешка, впрочем, бабенки тоже не вешались, пока он не начинал целенаправленно их охмурять. Возможно, задайся сестренка целью поразвлечься, все изменилось бы в худшую сторону, но айрица вела себя безупречно, ни разу ни с кем не пококетничав.

Малинка, появившись после двух ночей отсутствия, принесла туго набитый кошель.

— Извини, совсем забыла за делами.

— У нас пока есть деньги, но все равно спасибо, — буркнул я.

— Откуда? — удивилась сладенькая.

Я поведал, что Корню, как и всякому соглядателю, положено неплохое денежное довольствие на первое время, да и… Тут я в очередной раз чуть не проболтался про Эрику (скрывать сестренку становилось все трудней), украшения которой мы очень удачно продали купцу-ценителю. Работа айровых ювелиров привела его в неописуемый восторг, и мне пришлось плести байку про неведомый клад, найденный моим дедушкой в диких землях гранитобрежского приграничья. Купчина погрустнел и долго сокрушался, что не сможет договориться с мастером о поставках. Корешок после несколько дней нудил, что Зеленя из-за своего скрытого положения упускают немыслимые выгоды. Мы с Эрикой удивились, чего такого в айровых землях не хватает, чтобы на побрякушки выменивать, друг ничего придумать не смог, но и нытья не оставил, дабы не поступаться убеждениями.

Малинка не обратила внимания на мой угрюмый тон, и принялась выспрашивать, как продвигается дело освобождения памяти.

— Неспешно. Глядишь, к старости сумею навести порядок в голове. Батя, видать, относился к колдовству ответственно.

— Давай, я попробую помочь?

— Мы с тобой не кровники. К счастью, — невольно усмехнулся я.

— Тимушка, — сладенькая прижалась по-кошачьи в своей излюбленной манере, заглянула в лицо снизу вверх. — Плоть у нас с тобой давно едина.

Ну что ты будешь делать! От раздражения, вызванного ее отсутствием, не осталось и следа, я нагнулся и чмокнул сладенькую в веснущатый носик.

Мы отправились к терновым зарослям той же ночью. Вернее, я попросил ветер отнести нас туда. Малинка восторженно взвизгнула и вцепилась покрепче, стоило ногам оторваться от земли.

— Здорово! Я и не думала, что это так здорово! А повыше можно? — сладенькая вовсю вертела головой, поглядывая то в небо, то на землю, то вперед, то назад.

— Рад, что тебе нравится, — скромно и с достоинством ответил я, покрепче обнимая девочку за талию. — Можно и повыше.

Мысленно попросил ветер чуть-чуть поднять нас, и степь плавно отдалилась, травы слились в единое полотно.

— Ради того, чтобы владеть таким даром, я пошла б на что угодно, — прошептала Малинка. — Где он, этот куст? Я его мигом на лучинки разломаю!

— Да вон, уже виднеется, — кивнул я в направлении темного пятна внизу впереди. — Если б было возможно, ты отняла бы у меня дар? — вырвалось внезапно, я даже не понял, с чего. Наверное, из-за того что слова сладенькой мне почему-то сильно не понравились, хотя она, скорей всего, ничего серьезного в них не вкладывала.

— Отняла? У тебя? — девочка перестала оглядываться по сторонам и посмотрела на меня. — Что за глупости, Тимьян? Конечно, нет! Я имела в виду, что на твоем месте круглые сутки ломала б терновые заросли, чтобы поскорее стать настоящей колдуньей, вот и все.

Через пару мгновений мы стояли у куста. Малинка некоторое время разглядывала терновник, даже кругом обошла, но, как ни странно, никакого светлого клочка в середине не увидела. Долго дивиться этой странности мы не стали, решив, что его видно только владеющим даром.

Для начала сладенькая присмотрела не слишком толстую ветку, схватилась за ее основание и потянула. Несколько шипов тут же впились ей в плечо, девочка вскрикнула, а я со страхом смотрел, как куст начинает шевелиться, будто живой, и, щетинясь колючками словно сказочная злохидна, закрывает небольшой пролом, который я расчистил с таким трудом. Малинка испуга не выказывала, закусила губу, сощурилась и продолжала тянуть клятую ветку, а шипы все впивались и впивались в ее обнаженные руки.

— Все, хватит! — я подскочил к ней, попытался оттащить.

— Нет, Тимьян, оставь, ты делаешь мне больно!

— Я? Это колючки! Выпусти, наконец, клятый сучок!

— Я уже не держу, — в ее голосе вдруг послышались слезы, у меня по хребту потек липкий холод. Заставить Малинку плакать — это надо очень постараться. — Куст вцепился в меня и не отпускает. Он кровь сосет своими шипами…

— Хозяйка Небесная! — не сдержал вздох облегчения, ибо слова сладенькой были полной чушью, зато помогли разобраться в природе нахлынувшего страха: он принадлежал девочке, я его просто почувствовал. Принял чересчур близко к сердцу, что да, то да. Малинка-то боится духов, а куст двигался, это я и сам видел. Вот она и решила, что в него вселилось нечто. — Тебе только кажется. Погоди, не шевелись, я сейчас тебя освобожу.