Елена Славная - Неправильная

Нас объявили последними, сразу после свидетелей, которых играли как раз-таки друзья Максайма. Кстати, о нем я так больше ничего и не слышала.

Осторожно осмотрелась. Августина не было. Это немного расстроило. Я надеялась, что он справится с приворотом быстрее, с такой-то помощью. На удивленные взгляды и шепот я внимание не обращала.

Мы остановились в центре, в этот же момент парадная дверь захлопнулась. Роль оратора взял на себя Брун, как бы странно это ни казалось. Хотя с его любовью к речам, это не удивительно. Вообще, присутствие супругов при разводе сводилось лишь к ответам на уточняющие вопросы, изредка они могли высказаться сами. Но основную часть сообщал кто-то третий, предварительно поговорив с разводящимися.

Брун был серьёзен и собран, что совсем выбивалось из его привычного образа. Но так как шуток при разводе не допускалось, другое поведение было неуместно.

Я так разволновалась, что пропустила мимо ушей все выступление Бруна. Жаль, конечно, но не критично. Свидетели, в лице Мэтта и Джея, подтвердили достоверность его слов. Настала очередь общества высказать свое мнение.

К моему удивлению, из толпы вышла Агата. Не видела ее среди остальных. Она подошла к тронному возвышению, поприветствовала Раймунда реверансом и повернулась к нам.

— Александрин, — с едва сдерживаемой улыбкой обратилась она, — ты обвиняешь Дамиана в пренебрежении супружескими обязанностями, но как ты можешь это доказать?

Я осталась невозмутима. Агате не давала покоя ее давняя обида. Но не то время для затаенной мести она выбрала.

— Очень просто, — ответила я. — Подойди ко мне, Агата.

Кузина с недоверием приблизилась ко мне.

А я поступила так, как могла поступить только я. Мое платье по сути не было платьем, у него имелся отдельный вверх и многослойная юбка, которая одевалась и снималась без посторонней помощи. Этим я и воспользовалась. Никогда не стеснялась своего тела, и не собиралась этим заниматься в будущем. И потому, распахнув юбку, я невозмутимо произнесла:

— Проверяй! — на поднявшийся шум шепотом нарочито не обращала внимания.

Агата растерялась. Но ненадолго.

— Тебя вполне могли исцелить, — собравшись, выдала она.

— И ты, как Целитель, это сразу же обнаружишь, — ответила, ничуть не сомневаясь в своих словах.

Она не решалась. Сомневалась.

— Если не уверена в своих силах, можешь любого другого целителя пригласить, — смилостивилась я. — Быть может, Фредерик справится с этим?

— Нет! — нервно воскликнула Агата и тут же приложила свою ладонь к низу моего живота.

Я приготовилась к боли заранее, сразу же как поняла подвох вопроса кузины. Но все равно невольно вздрогнула от воздействия магии.

Странно, что Дамиан все это время молчал. Посмотрела на него, он оставался невозмутим. Агата закончила. И результат ее поразил.

— Не может быть, — тихо сказала она. — Ведь Фредерик…

— Агата, ты бы лучше мужем занялась, чем его любовниц выискивала! — никак не комментируя ее открытие, сказала я.

Да, в прошлом мой поступок был больше, чем некрасив. Я даже не стану искать себе оправданий или прощения Агаты. Виновата, без оговорок.

— Но ведь всем известно, за что тебя сослали в монастырь? — не сдавалась кузина.

— И за что же? — запахивая юбку, спросила я.

— За порочность! — победно воскликнула она.

— Агата, — снисходительно сказала я, — ты только что проверила мою невинность. Не веришь самой себе? А вообще задумайся, то, что я сейчас сделала, можно назвать непорочным?

Она не ответила. Вернулась в толпу, где и скрылась с моих глаз.

— Постойте, — вышел неизвестный мне джормиец, — а как же ребенок? И, насколько нам известно, Александрин Тариская отдала душу Одноликому.

Какой осведомленный оказался. Хотя, скорее всего, этот вопрос занимал умы почти всех присутствующих.

Я уже собиралась выдать заготовленный ответ, как со стороны супруга послышались странные звуки. Обернувшись, я увидела его, падающим на колени. При этом руками он хватался за шею. И хрип. Жуткий. Будто что-то внутри него ломалось.

Клятва. Дамиан нарушал клятву. И сейчас он умрет.

Нет! Не хочу так! Только не вдовой!

Осмотрелась. Никто не спешил к нему на помощь. Все боялись отдачи.

Если Дамиан не справится, его смерть будет чрезвычайно глупа. Обойти клятву невозможно, но избежать наказания — запросто, достаточно просто изменить свои намеренья. Но он этого не делал.

— Не вздумай сдыхать! — невольно крикнула я, и, видимо, для большей убедительности, топнула ногой.

И, кажется, этим его и спасла.

В блеклых мутных глазах отразилось удивление, а хрипы мигом прекратили вырываться из глотки Дамиана. Так-то лучше.

— Ребенок не мой, — ответила на недавно заданный вопрос все же стоявшему джорманцу. — Как вы понимаете, родить я его не могла. Но девочка под моей опекой. По поводу моей души, что должна быть у Одноликого, я ничего не могу сказать. Для меня самой это было новостью, — говорила очень быстро, дабы Дамиан вновь не надумал скончаться.

И мне даже не было интересно, какую клятву он умудрился нарушить, лишь не сделал этого снова.

— Так откуда взялась девочка? — выкрикнул кто-то.

— Это имеет отношение к разводу? — резко спросила я.

Ответа не последовало. Впрочем, молчание стало всеобщим.

Я вопросительно взглянула на Раймунда. Тот не сразу заметил меня — слишком глубоко погрузился в мысли. Что ж, ему до взросления Юджелии править, и как бы ни было обидно, он мудро воспользовался суматохой. 'Прочитал' нужных, или всех, не столь важно это было.

Оглядев присутствующих, Раймунд уверенно произнес:

— Развод одобряю.

А я боялась. Все прошло еще быстрее, чем я думала. Хотя несколько разочарованных вздохов все же услышала. Люди ждали представления, а получили почти скучный спектакль.

Настало время высказаться тем, кто не согласен. Но таких не нашлось. Признаться, меня это удивило. Слишком просто. Слишком. Или я настолько привыкла к трудностям?

Бормотания служителя Одноликого я не слушала.

Ждала.

Удара.

Подвоха.

Обмана.

Но… ничего.

Священник закончил. А я не смогла даже улыбнуться. Я все еще ждала. Парадные двери открыли. Я не двигалась с места.

Почему Дамиан молчал? Ведь он был так самоуверен? Вот что не давало мне покоя!

Покрутилась в поисках отца. Уж он-то должен мне все объяснить. Но я не смогла найти его. Решила отойти в сторону. Двигаться в толпе не было никакого желания. Там я не чувствовала себя безопасно.

Я вообще странно себя ощущала. Должна быть радость от того, что стала свободна. Но был лишь страх. И я могла бы придумать ему сотни объяснений. Но только придумать — истинной причины не знала.

Возможно, так бы и оставила все, не вспомни, что с недавнего времени волнуюсь я не только за себя. К этому невозможно привыкнуть! Но, Одноликий, что на этот раз?! Кто в опасности?