Анна Гринь - Веер маскарада

У меня вдоль спины пробежал холодок. Слова Трумона прозвучали двояко, а его тон выдавал какое‑то знание. Это не ускользнуло и от Кланта. Киашьяр смерил меня внимательным взглядом, словно ожидал, что прочтет на лбу ответы на вопросы.

«Что же ты скрываешь на самом деле, Эмма? Ты солгала на счет него? Судя по всему — да».

Я судорожно вцепилась в кольцо на пальце, прокручивая его. Мысли блондина прожигали дыру в моей и так тлеющей душе, а уж обида на него за рыжеволосую девчонку, оказавшуюся куда интереснее меня, не давали разуму мыслить спокойно.

— Вы забываетесь, лорд Трумон, — свистящим шепотом выдавил Клант и приблизился к легарду. — Эмма для вас не маг, а леди Эмма Марита, княжна Алории и сестра киашьярины Легардора. Я попросил бы вас относиться уважительно к королевской семье.

Мне вдруг стало страшно. Осторожно посмотрев на Кланта, я поглубже забилась в кресло, до побелевших костяшек сжав подлокотники, обитые красным бархатом. Зная киашьяра, от него можно было ожидать чего угодно, но обычно легард не терял самообладания, а переход на официальный стиль общения говорил именно об этом.

Позволь себе Клант выдать привычное «Вот, blrh!», и я бы спокойно продолжила есть яблоко, наблюдая перепалку между ним и лордом, но теперь можно было ожидать худшего. Даже выдворения Трумона из моей комнаты через террасу вниз головой.

— На вашем месте, лорд Трумон, я бы промолчала и не злила его, — не доброжелательно, а скорее из чувства самосохранения посоветовала я.

Лорд гордо вздернул подбородок и смерил легарда уничижительным взглядом:

— Я буду говорить так, как есть на самом деле. Мои слова не отменяют изложенного тобой, Клант.

Киашьяр медленно прищурился, а мне захотелось спрятаться под стол и просидеть там до ночи. Трумон вскочил и в два шага почти вплотную подошел к Кланту. Легарды долго стояли, прожигая друг друга взглядами, а потом лорд повернулся ко мне и раздельно произнес:

— Уже все в столице знают, что вы, леди Эмма, порченный товар, за который ваш отец не выручит себе даже куска хлеба. Вы, конечно же, родня нашей будущей королеве, но от этого не перестанете быть чьей‑то подстилкой. Я рассчитывал, что мы с вами прекрасно провели бы время… — у лорда масляно блеснули глаза. — Но, похоже, наш дорогой киашьяр решил занять вас… вечерними беседами лично.

Мне вдруг стало так весело, что я не удержалась и расхохоталась. Затем встала, опередив Кланта, и залепила Трумону пощечину снизу вверх тыльной стороной ладони, помня о перстне с малахитом. Лорд отлетел на несколько метров и плашмя впечатался в стену, его одежда задымилась, из горла вылетел слабый хрип, после чего легард мешком осел на пол.

— О! — Вся злость вылетела из моей головы, как зачарованная я рассматривала слабо светящийся камень, чувствуя исходящую от него силу. — Так вот как он действует.

— Вообще‑то… создает защитный барьер, — медленно пробормотал киашьяр, а потом добавил: — Но так тоже можно.

— Однако… я не ожидала ничего подобного, — мне стало так легко и спокойно, что я вновь села в кресло и принялась за яблоко.

Прибежавшая на шум Лая ошарашено охнула и вновь скрылась из виду.

— Клант, ты… — мне нужно было поговорить о произошедшем, но киашьяр молча глянул на меня, развернулся и ушел, оставив наедине с вновь появившейся горечью. — Ох…

Служанка привела охрану, и те выволокли бессознательное тело Трумона с террасы, освобождая меня от вида противного лорда.

Я не переживала из‑за слов Трумона, из‑за слухов, что, оказывается, появились обо мне. Меня волновало только то, как отреагировал Клант. Мне не были слышны его мысли, и впервые за столько лет я не знала, какие чувства его одолевают.

Судорожно стиснув яблоко и нож, я вздохнула и уткнулась носом в колени, молясь, чтобы не произошло чего‑то непоправимого. С киашьяра станется начать игнорировать меня.

— Кто же будет и дальше учить меня неизвестным заклинаниям и формулам? — спросила я свои коленки и попыталась рассмеяться, но не вышло.

Всхлипнув, я села прямо, преодолевая желание обнять себя за плечи. По руке, в которой я сжимала нож, вдруг скользнула теплая капля. Недоумевая, я несколько мгновений рассматривала неглубокий порез, пытаясь понять, почему не чувствую боли.

А потом меня скрутил такой сильный спазм, что едва успела добежать до ванной комнаты и склониться над тазиком.

Меня рвало долго и основательно, так что на лбу проступила холодная испарина, взгляд поплыл. Кажется, на несколько мгновений я даже потеряла сознание, продолжая стоять на коленях.

— Ну, ты и вляпалась, Эмма, — сообщила я себе, глядя на отражение. Кожа казалась неестественно бледной, с прозеленью.

Вытерев рот полотенцем, я, держась за стены, вернулась в комнату, а оттуда прошла в гардеробную, собираясь причесаться.

Взяв в руку гребень, я вспомнила про царапину, но не нашла ее на ладони. Кожа выглядела так, словно мне причудилась кровь в глубине длинной ранки. Проверив вторую ладонь, я озадаченно выдохнула, не понимая, что же со мной произошло.

А потом меня скрутил новый спазм боли. Прижав ладонь к губам, я стремглав бросилась в ванную комнату, тяжело склоняясь над тазом.

Стряхнув ладонью капельки пота, выступившие на лбу, я тяжело растянулась на полу, набросив на себя полотенце. Тело сотрясла неприятная судорога, тошнота подступила к горлу. Я застонала и расплакалась. Впервые за всю жизнь мне стало настолько плохо, что захотелось чужой жалости к себе.

— Леди… — опешила Лая, войдя в ванную комнату. — Что это с вами?

Я не ответила служанке, ведь и сама до конца не поняла происходящего.

Ну‑ка! — легарда смочила полотенце водой из кувшина и приложила к моему лбу. Я сразу же с облегчением застонала, перехватила полотенце и сама прижала его к лицу.

— Давайте, давайте в постельку, — велела Лая, сама тем временем выискивая нужную пластинку артефакта на поясе.

Через несколько минут прохладные потоки воздуха подхватили меня, приподнимая над полом, и, оглаживая нежным движением невидимых ладоней, повлекли в комнату, где с осторожностью опустили на кровать.

— Сейчас госпожу Элеонору позову, — сообщила Лая и решительно направилась к двери.

— Подожди, — слабо попросила я. — Лучше завари мне сбор. Он в моей сумке, в кармашке.

Лая хотела что‑то сказать, раскраснелась, но потом кивнула и ушла в гардеробную за травами. Через несколько минут я заставила себя не только сесть, но и вымученно улыбнуться девушке, принимая у нее чашку с душистым отваром. По хорошему, нужно было оставить жидкость на несколько часов, чтобы травы отдали все свои целебные свойства, но сейчас мне некогда было действовать по правилам. Прошептав над кружкой укрепляющие формулы, я принялась мелкими глоточками вливать в себя отвар. Пить не получалось, я почти проталкивала силой воли лекарство внутрь.