Елена Романова - Одна из тридцати пяти

— Вплети в волосы красную ленту, — сказала я, стараясь, чтобы просьба прозвучала естественно.

После обеда явились сопровождающие, дав повод думать, что меня отведут не к королеве, а бросят в темницу. Впрочем, я не знала, что из этого хуже.

Будуар Генриетты был изыскан и ярок. Золотые драпировки на постели, белые пуфы, инкрустированные камнями шкатулки и в придачу ко всему милый звонкий папильон, носящийся под ногами.

Я пришла последней. Королева сидела в кресле у окна, положив ноги на скамеечку. Рядом тихо ворковали ее фрейлины. Брианна и Розетта смущенно пили чай, сидя на софе.

— Дитя, присядь, — королева вышивала, ловко работая иглой.

Начался длинный нудный разговор ни о чем. Генриетта молчала, слушая россказни своих фрейлин, изредка складывая губы в лукавую улыбку. Из претенденток болтала только Брианна. Мы с Розеттой переглядывались и время от времени приникали к чашкам с чаем.

— Ваше величество, к вам посетитель, — на входе показалась камеристка.

— Совершенно забыла, — отозвалась королева, — просто вылетело из головы, — и обращаясь к нам: — надеюсь, вас не смутит, юные леди, если сюда войдет мужчина?

Мы, естественно, наперебой кинулись заверять, что нисколько. И я бы ничуть не смутилась, если бы этим мужчиной оказался не лорд Берингер.

Он тоже не ожидал меня здесь увидеть. Сухо, коротко поздоровался с дамами.

— Райт! — королева протянула ему обе руки, которые мужчина с готовностью поцеловал. — Прости, я совершенно забыла, что мы договорились поболтать.

Сомневаюсь, что Райт когда-то в своей жизни хотел с кем-нибудь «поболтать».

— Я могу зайти в другой раз, — произнес он, бросая на меня мимолетный взгляд.

— Боюсь, в другой раз я буду слишком занята, — надула губы Генриетта, — если тебя не коробит присутствие юных леди, предлагаю обустроиться в кресле напротив. У меня к тебе есть разговор.

Райт был безразличен и предельно собран. Как никогда. Не смотря на кажущуюся непринужденность их общения, оба хладнокровно глядели в глаза друг друга.

— Я была в Листане, — королева сделала несколько глотков чая.

Райту тоже налили напиток, но мужчина был абсолютно неподвижен.

— Я знаю, ваше величество.

— И, конечно, знаешь, что я получила письмо от своей фрейлины.

— Да.

— Это письмо предназначалось тебе, — взмах тонких пальцев Генриетты, и к Берингеру поднесли поднос, на котором лежала записка.

Он взял, беспечно убрал в карман.

— Не прочтешь? — коварно осведомилась королева, явно ожидая от него другой реакции.

— Возможно.

— Она пишет тебе каждую неделю вот уже три года. Не время ли простить ее?

— Нет.

— О, Райт, не будь так жесток к своей супруге. Ты же знаешь, как мы дружили. Она нужна мне здесь. При дворе.

Фрейлины, слуги и претендентки внимательно слушали этот разговор. Я глядела на советника, лицо которого оставалось строгим, хладнокровным, сосредоточенным.

Зная его, я могла представить, как сложно ему было не послать ее величество к дьяволу. Может поэтому он молчал.

— Обещай хотя бы подумать. Она так несчастна. Три года в заточении — это слишком строго, — невзирая на жесткость слов, королева мягко улыбнулась, затем глянула на нас и спросила: — Вы ведь считаете так же, леди?

Какое унижение для мужчины обсуждать предательство его женщины. И как бы я ни недолюбливала Райта, я не смогла смолчать:

— Будь моя воля, она сидела бы там до седых волос.

Думаю, Генриетта добилась своего — в этой фразе она уловила ответы на все невысказанные вопросы, и хищно улыбнулась.

— Такая горячность присуща всем молодым женщинам, — сказала она, снисходительно наклоняя голову, — говорить, не подумав. Впрочем, не будем осуждать Джину за жестокосердие. Она слишком юна, чтобы понимать что-либо о браке. Правда, лорд Берингер?

Я взглянула на Райта, рассчитывая на его ответную поддержку, но он изрек:

— Вы, как обычно, правы, ваше величество.

— Так ты подумаешь над моими словами?

— После наших бесед, мне всегда есть о чем подумать, — многозначно произнес он.

Королева едва уловимо усмехнулась.

— Надеюсь, ты составишь мне компанию за ужином?

— Вы прекрасно знаете ответ, — улыбнулся Берингер хищно.

Мне казалось, что эти двое позабыли, что помимо них в комнате находятся люди. Они общались так, будто читали мысли друг друга.

— Печально, — улыбка королевы померкла, — я надеялась, мы обсудим последние сплетни.

Это было то еще издевательство.

— С удовольствие сделал бы это, если бы не конфликт в Мейхете. Но вы же прекрасно знаете об этом неприятном факте, — глаза Райта сузились, — иначе бы сюда не прибыл мой наместник.

Пальцы Генриеты вдруг с неприятным скрежетом впились в подлокотник.

— О, Райт, только не говори, что битва у границ Хегея тебя так обеспокоила? Там же круглогодично гибнут люди…

— Да, разные недоноски из сакрийцев, — выругался Берингер, явно забывая о дамах, — но меня беспокоит не это, ваше величество, а отряд хегейских гвардейцев, переодетых в обмундирование Сакры. Странно, да?

Генриетта молчала, напряженно глядя в лицо Райта.

Мы ничего не понимали, кроме того, что сейчас — перед нами — железная королева сдает позиции.

— Что ты хочешь этим сказать? — вымолвила она обескровленными губами.

— Совершенно ничего. Констатирую факт.

Королева нервно втянула воздух, затем бросила:

— Ну, все довольно. Я утомилась. Оставьте меня.

Это относилось ко всем без исключения, но Берингер продолжал невозмутимо сидеть в кресле, не спуская с королевы взгляда. Она, так же, как и я, и как многие другие, боялась этого дьявола. Всего в черном, широкоплечего, высокого, сильного.

Я вышла на парковую аллейку и медленно брела к той самой беседке, в которой танцевала с Эдмундом. Мне казалось, что у всего происходящего есть вполне логическое объяснение — Райта хотят отстранить от двора любым способом, будь то война, спровоцированный мятеж или девчонка, вроде меня. Я заложила за спину руки, задумчиво шагая вперед, как вдруг врезалась в кого-то, а вернее уперлась в чью-то широкую грудь.

— И в каких облаках ты витаешь, девчонка? — спросил Берингер. — Ты чуть было все не испортила.

Я медленно подняла голову, прищуривая один глаз от назойливого солнечного света.

— Королева тоже против нас, так ведь?

Райт, кажется, выругался, бросил по сторонам обеспокоенный взгляд, затем взял меня под локоть, увел к лавочке. Пришлось сесть.

— Она хочет понять, не сговорились ли мы. Пойми, в этом случае ее план провалиться.

— Ее план?

— А ты считаешь, все это придумал Эдмунд? Принц всего лишь пешка на шахматной доске, Джина. Я поклялся защищать его. Это слово чести. Но в верности этой суке я не клялся.